Я уверен, что ты с князем поладишь. Это не может быть иначе. В Петербурге будучи, я неоднократно слышал о беспорядках тамошнего почтамта; да и здешний был хорош до тебя, признаться. Я уверен, что ты и тот приведешь в устройство. Все будет ладно, кроме разлуки нашей, убытков твоих и беспокойной жизни. Мундир придется надевать почти всякий день, а в Москве ты был сам пан, и хоть целый год сиди в халате с трубкою во рту. Круг знакомых будет поневоле обширнее в Петербурге.
Вот опять гости. Как мне это надоело!
1820 год
Константин. Петербург, 1 января 1820 года
Нет, милый друг, нечего мне было делать, как принять предложение о месте. С тем вместе писать партикулярное письмо и объяснять, сколько меня расстраивает перемещение, было бы, кажется, и неприлично: могли бы, по справедливости, упрекать меня, что я более привязан к своему спокойствию, к своим выгодам, нежели к государю, которым облагодетельствован, и рад только там служить, где мне лучше. Теперь я исполнил свою обязанность. Сколько моих сил будет, стану работать, не жалея ни трудов, ни спокойствия; прошу только Бога, чтоб пособил мне оправдать выбор и доверенность ангельского нашего государя и заслужить продолжение его милостей. Не мне, так детям вознаградится мое усердие. Не могу не сожалеть о Москве, где жил счастливо, где был с тобою, где был любим чиновниками, смею сказать – и жителями. Я бы поручился, что все бы пошло прекрасно, если б тебе дали мое место: тебя чиновники уже любят, а узнав короче, стали бы обожать и усердно бы тебе помогали; но я рад, что ты так же благородно мыслишь (да в этом я никогда и не сомневался), как я. От нас обоих интрига далека. Рушковский назначен; пусть он оправдает милость, на которую он, конечно, никогда не мог рассчитывать. Он получил место, на которое никогда надеяться не мог; в руках его оправдать выбор.
Хлопочу, езжу или дома знакомлюсь с чиновниками, беседую с друзьями, занимаюсь будущей должностью. Калинин еще не переехал, ищет дом нанять; я, однако же, надеюсь завтра переехать в новое мое жилище и приступить к принятию должности.
Дом, кажется, изрядный, но мебели ничего нет, опять вторично надобно всем заводиться, а денег ни за что просить не стану: не хочу, чтоб сказали, что первая моя просьба была деньги. Я прошу милости, но она относится к моим старым сослуживцам.
Александр. Москва, 1 января 1820 года
Поздравляю тебя с Новым годом, любезный брат. Он скучно для меня начинается. Вчера встретили мы его у меня, пили, целовались. Все молчали, вздыхали и понимали друг друга; уж я взял на себя рассеять эту грусть, а Попандопуло мне помог. Барятинский [князь Иван Иванович, отец фельдмаршала] меня мучил быть на его маскараде, ничем не мог отговориться, он прислал мне даже платье полное волшебничье. Я ездил туда, но, право, не мог там быть более получаса: ничто меня не веселило. Воротясь домой, надел свое платье и маску на Попандопуло и послал его туда; он, воротясь, уверял нас, что никто его не узнал, особливо хозяин, который отроду его не видал. Марице и всем дамам надавал я парижских подарков, но все что-то не клеилось, у всех одно на уме: ты!
Фавст, который все охает невпопад, тут вдруг развернулся и ну нас бранить, что мы Новый год хотели встретить пригорюнившись. Были мы у тетушки, которая только что плачет и твердит: «Теперь меня похороните, кончилось мое благополучие». Были у меня почтамтские, на них смотреть нельзя. Николай Иванович просит тебя Христом Богом, чтобы ты ему препоручил отвезти Марицу в Петербург; не откажи ему, брат, сего последнего утешения, он как убитый, да еще Семен Алексеевич. У меня был Ням-Ням [то есть Рушковский]: и смешон и жалок; он все не верит, что он заступить должен твое место. Сегодня был у меня во всей форме, в санях в одну лошадь, шубенка, круглая шляпа; ходит, говорит, бредит, все одно твердит: «Это место было ваше, оно для вас, вы его займете, мое здоровье его не выдержит». Что он говорит, весь город мне твердит, так что надоело всех опровергать, и, право, для этого носу никуда не кажу. Иной воображает себе, что я хитрю, как будто не в том же указе сказано и о тебе, и о Рушковском. Юсупов, Яковлев, губернатор, Петр Петрович Нарышкин, Огарев, Апраксин, одним словом, кто меня ни видит: «Да уж ежели взяли братца, так зачем не заменить его вами?