Александр. Москва, 8 января 1820 года
Я очень порадовался подробностям придворного маскарада; но воля твоя, когда сам государь столь милостив и спрашивает, не расстраивает ли тебя перемещение в Петербург, зачем не сказать правду? Записку князя Александра Николаевича возвращаю при сем. Зачем также ты не изъявил желания ехать за женою и детьми? Я все не могу увериться, что ты уже сюда не будешь; но правда и то, что с таким ангелом, как наш государь, и язык не поворотится просить что-нибудь за себя.
Я был у Малиновского, который едет к вам через несколько дней, и он поет общую песню: зачем не вас на место Константина Яковлевича?
Константин. Петербург, 9 января 1820 года
Между нами сказать, много мне здесь будет работы; многое надобно переменить, и как скоро Н.И. переедет, примусь за дело, теперь же бы было неделикатно действовать. Чиновники есть, кажется, хорошие, только избалованы; все идет тихо, слабо, а это мне очень не по нутру. Без пристрастия скажу, что в Москве все лучше.
Александр. Чуприно, 12 января 1820 года
Я подал мою просьбу в отставку от московского места [то есть от места чиновника особых поручений при московском главнокомандующем] Дурасову. Она будет послана к Кочубею, а в Коллегии [то есть в Московском главном архиве иностранных дел] хочу остаться, о чем буду тебе писать в свое время. Я решился теперь это сделать, ибо, таким образом, преемник Тормасова (еще не назначенный теперь) не может думать, что я иду прочь от него. Мы не знаем, кто будет еще.
Константин. Петербург, 20 января 1820 года
В городе много наделало шуму мое вступление, все пошло скорее и лучше, князь Голицын меня благодарил и удивляется, как я мог в столь скором времени дать такой ход всему. Мне уже прибавили 10 суточных лошадей и, надеюсь, дадут еще 20 почтальонов; тогда, кажется, все пойдет еще лучше. Чиновники ко мне привыкают, сами рады и удивляются своей собственной деятельности. Правда, что я не знаю покоя, целый день занимаюсь и хлопочу, только что обедаю с приятелями, встаю в 5 и 6 часов, сам везде бываю и разделяю труд всех.
Я обедал третьего дня у графа Воронцова. Он доволен и, кажется, не оставит службу; все его адъютанты остаются при нем навсегда, а в случае отъезда он может их отдать на время другим генералам.
Константин. Петербург, 23 января 1820 года
Бездельник новгородский почтальон потерял трактовый чемодан московский, в котором 12 тысяч ассигнациями было. Я тебя спрашиваю, такая ли вещь чемодан, чтоб его можно было потерять? Что с этаким народом делать? Я послал Мейергофа, перешедшего ко мне сюда в объездные офицеры, и другого чиновника – следовать; но еще нет следов, хотя и вся земская полиция ищет. Вообрази, что почтальон показывает, что выронил чемодан ночью, а чемодан с лишком в два аршина. Предсказание мое сбылось. Призвав на сих днях ямщиков, я бранил их, что не имеют будок на повозках, и доказывал, что от этого может быть беда: можно потерять при скверной теперешней дороге и беспрестанных ухабах, где вываливают на каждом шагу, сумку и даже чемодан, если случится метель; но этому смеялись. Вышло по-моему. Я тогда же им велел по крайней мере сделать кожи, которыми бы покрывать сани, и притягивать ремнями, чем они и занимаются, а между тем беда и случилась, как я им напророчил. Этот урок будет хорош для всех, и от меня достанется и смотрителям, и почтальону: долго будут помнить. Преизбалованный народ. Хоть я и не отвечаю, да и не могу отвечать за то, что дорогою делается, но все неприятно, что при вступлении такое происшествие.
Жуковский приехал, жду его к себе, чтоб отдать ему стакан, о котором его предварил; а Тургенев с тех пор все поет. Ты знаешь: ему как попадется песенка, так надолго.
Константин. Петербург, 24 января 1820 года
Голицын, новый московский начальник, человек преблагородный и прелестный; только надобно, чтоб он был окружен хорошими людьми, знающими дела гражданские, ибо он ими никогда не имел случая заниматься. Доверившись Шафонскому, он может быть покоен; только надобно, чтоб он уже его и держался. Я князя еще не видал, ибо нигде не бываю, а увижусь, непременно скажу ему, что за человек Шафонский. Впрочем, этот добрый малый имеет прекрасную репутацию. Я чаю, что многие уже его князю чрезвычайно хвалили.
Жуковский вчера был у меня, получил стакан твой, коим восхищается, все повторяет: «Пей в мою голову!» – и хохочет.