Представь себе, что есть люди, которые и директорству моему завидуют; этот же Обресков говорит: «Ну, брат, повезло тебе». А я отвечаю: «Да того и гляди, что повезло меня в Белоруссию». У нас оборонительная лига против Юсупова[171], как некогда бывало против Людовика XIV. Жаль только то, что Кашкин просится в принцы, а Башилов – в Мальбруки! С такими соперниками наш расслабленный завоеватель сладит легко.
Александр. Москва, 17 февраля 1820 года
Сегодня ровно два месяца, как ты отправился в Петербург; сию минуту (семь часов утра) и Марица пустилась в путь, любезнейший брат. Признаться, я не думал, что она встанет так рано; в пять часов меня разбудили, сани уже были заложены, я тотчас оделся и поехал в почтамт. Хотя экипажи были уже заложены и все с вечера уложено, однако же дотянулись сборы до семи часов. Я первый приехал; виноват, Мельников был уже тут, потом явился Рушковский с растрепанной головою, Попандопуло с завязанной щекою и почтенная наша тетушка. Дали детям позавтракать. Между тем являлись беспрестанно присылки
разных лакомств на дорогу, так что ежели бы все взять с собою, то очень было бы обидно для трактирщиков по Петербургскому тракту. Детская набита была людьми, приходившими прощаться с няньками, кои, по русскому обыкновению, натурально выли и не жалели слез, а глядя на них, и дети. Саша, весь обшитый во фланель, расхаживал тут с твердым духом, повторяя: «Пора ехать!» – а Соня говорит, что едет в Пубух к папе. Марица, дети здоровы, слава Богу; время хорошо, Клим выздоровел от своей простуды. Поездка начинается благополучно. Ежели будут вставать всякий день так рано, то на шестой день могут попасть в Петербург. Я полагаю, что, по худым дорогам до Твери, успеют ночевать только в Клину, но и это будет хорошо; впрочем, нагнано много людей для починки дороги, ибо сегодня выезжает Голицын [новый московский главнокомандующий князь Дмитрий Владимирович, преемник Тормасова] из Петербурга. Я очень рад, что Волков, краса почтальонов, едет с нашими. Повозки, признаться, тяжелы, но нечего делать. Столько хороших лошадей только что сдвинули с места, но как оботрутся полозья, то легче поедут.
Вчера был у меня прощальный ужин для Марицы, мы пили шампанское, для счастливого свершения дороги. Были все Голицыны, все наши, Фавст с женою, Обресковы, мой Небольсин, Осипов, Лунин, Попандопуло, «Рад стараться», Попов; вдруг явился очень кстати только что приехавший Керестури. Он нам описал дом твой волшебным замком; говорит, что все отделано со вкусом, что дом покоен, тепл, велик. Это весьма приятно – обитать в таком доме. Саччи тотчас начал его расспрашивать о твоих бильярдных играх, но при Керестури бильярд не был еще поставлен. Сестрам [то есть единоутробным сестрам Шумлянским] дал я наставление, коим дали мне обещание сообразоваться; поверь, что они тебя душевно любят, да были бы иначе извергами. Для тебя все это некоторое бремя, от которого бы я охотно тебя избавил, ежели бы не ехал в деревню. Ежели представится, паче чаяния, другой жених, каков был Полетика, то надобно Лизаньку отдать замуж, и даже употребить власть старших братьев, чтобы ее к тому склонить.
Здесь слух носится о болезни нового короля английского. Он, говорят, с радости, что променял шляпу на корону, так повеселел, что напился пьян, отчего причинялось воспаление в желудке; но, кажется, давно бы пора быть этому воспалению, ежели причина та только.
Потоцкую [сестру княгини Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой, графиню Екатерину Ксаверьевну, вскоре умершую] чрезвычайно все хвалят; я, ее не зная, очень желаю, чтобы она выздоровела, для нее лично и для Воронцовых.
Вечер вчерашний провел я очень приятно с Фавстом у Волкова. Он был дежурным в собрании, но скоро оттуда приехал, ибо было только 200 печальных посетителей, которых утешал печальный юсуповский оркестр. Об ***, старом хрыче, рассказывают следующий анекдот. Он говел, играет в карты; докладывают, что пришел священник. – «Пусть взойдет!» – Входит. – *** говорит ему: «Ты, батюшка, пришел меня исповедовать; вот тебе десять рублей, а грехи те же, как и прошлого году; в котором часу завтра причащаться?» Экий негодный старичишка! Попу следовало бросить ему деньги в лицо и уйти. Как после этого иметь почтение к старости, когда старики развращеннее молодых и гнусно себя ведут, и хуже всего, что *** рассказывает это сам.
171
Князь Н.Б.Юсупов был в то время начальником так называемой Кремлевской экспедиции, то есть заведовал Кремлем и дворцами.