Все, что ты говоришь мне о сражении Кампозанто, еще более привязывает меня к Поццо. Он говорил нам об опасностях, коим ты подвергался, о твоих страданиях, но не прибавлял, что был твоим ангелом-хранителем. Тем лучше: мы уж не в силах были бы для него сделать то, что он сделал для тебя.
Константин. Вена, 20 августа 1808 года
Дай Боже, чтобы Фавсту досталось что-нибудь от Павла Матвеевича[48]; но сомневаюсь. Нестеровы не промахи.
А, чай, вся фамилия уже собралась к умирающему. Ему же счастья нет.
Александр. Москва, 29 августа 1808 года
Третьего дня был я на званом обеде у Бролио: молодой голыш, который женился на вдове князя Трубецкого (она, мне кажется, Левашова); ты ее видал в Марфине, она родня графу Ивану Петровичу [Салтыкову] покойному и бойкая особа. Видел я тут шведов, коих все здесь очень любят, угощают. Клерфельд велел тебе много очень кланяться и просил сказать мне что-либо о даме, коей имя написал на карточке своей, при сем прилагаемой. Была тут также толстая Гагарина [княжна Наталья Ивановна], что ушла с Тончи, живописцем. «Где узнали вы о моем замужестве?» – спросила она меня. «О, еще в Неаполе». – «От кого?» – «От брата и всех тех, кто писал мне из Москвы». – «Вас это удивило, не так ли?» – «Вовсе нет». – «Отчего же?» – «Нет, ибо в тот же день в Неаполе говорили, что князь Бутера, красавец, богатейший синьор двух Сицилий, испанский гранд и проч. и проч., собирается жениться на кухарке». – «Вот уж, однако, – сказала она в ярости, – довольно грубое сравнение». – «Почему же? Разве рисовать лакомства и приготовлять их не суть одно и то же? И ежели доходит до того, чтобы съесть запретный плод, – будь то дыня или яблоко, разве не одно и то же?» Видя, что она сердится в самом деле, я сменил тему разговора. «Впрочем, – прибавил я, – я неправ. Сравнение неверно: князь Бутера хотел жениться из щепетильности ради детей, коих имел, а вы вышли замуж, чтобы иметь их в будущем, вот и посмотрим, сколько их будет у вас?» Она улыбнулась и отвечала, что брюхата первым*. Отец давно простил; дает ей по 3000 рублей на год и говорит: «Да что и другие-то не уйдут с кем-нибудь?» Я неважное имею мнение о нравственности князя Ивана Сергеевича [Гагарина]. По Москве говорят, что он опекунством своим разорял Николушку; а теперь, когда старший вышел из малолетства, принялся за меньшого. Мне приятно было говорить с Тончи об Италии, куда ему очень хочется ехать; спрашивал о брате, коего мы знали в Неаполе.
Поццо, конечно, более всего за то батюшка любил, что он тебя уберег. Представляя его тетушке, он сказал: «Вот, сестрица, командир Константинов; он ему на море жизнь спас». Выговорив эти слова, батюшка не мог слез удержать. Он всегда имел чувствительное сердце, но теперь сделался даже нежен. Как будем вместе, перетолкуем все, до него касающееся. Я не знаю, сказал ли я тебе, что батюшка отрезал свои прекрасные волосы; это сильно его омолодило. Он мне сказал, что коса ему в большую тягость была и что туалет его теперь сводится к пустякам, ибо он и пуклей уже не носит. Операция сия послужила сигналом к тому, чтобы то же сделали немногие лица в Москве, дорожившие еще косою как реликвией: Пушкин, Иван Иванович Демидов, все сенаторы и проч. и проч.
Александр. Москва, 3 сентября 1808 года
Румянцев, должно вам быть известно уже, поехал в Северную Германию на переговоры (говорят, с Наполеоном). Теперь едет и сам государь в Лейпциг, другие же говорят – в Эрфурт. Отсутствие его величества продолжится шесть недель. С ним князь Александр Николаевич Голицын и генерал-адъютанты Гагарин, Шувалов, Трубецкой и Ожаровский.
Должно быть у вас известно морское сражение наше со шведами и англичанами в Юнгфер-Зунде. У нас захватили корабль, который принуждены были мы сжечь; героическое сопротивление возбудило страх и восхищение неприятеля: контр-адмирал Хорд сказал капитану «Всеволода», отказываясь взять его саблю, что тот был достоин командовать самым прекрасным флотом в мире. Он дрался против двух шведских и двух английских кораблей; весь экипаж перебит, 37 попалось в плен, все переранены и изувечены. Неприятель превосходил числом. Сказано, что русские всегда будут совершать чудеса храбрости, кои ни к чему не приведут, сражаясь всегда и на земле, и на море с превосходящими их силами; странно, что в закрытом море, кое мы считаем нам принадлежащим, море, омывающем берега нашей империи, мы не имели ума собрать себе хотя бы равные силы с неприятелем, явившимся издалека.
48
Нестерова. Друг Булгаковых Фавст Петрович Макеровский (впоследствии директор Горного правления в Москве) происходил от Петра Матвеевича Нестерова.
Тончи и его супруга не оставили потомства.