Покамест, не имея возможности самому вчера отправиться на поиски Левушки [то есть Льва Александровича Нарышкина, племянника многосильной тогда Марии Антоновны] и проведя почти весь день у Алексеева, я послал Тургенева, который его вытянул. Этот добряк принял наше дело к сердцу с такой горячностью, на какую способна только чувствительная и благородная душа. Он поговорит со своей тетушкой и вернется сообщить мне ее ответ касательно того, надобно ли мне самому принести ей письмо или же передать его ей в том случае, ежели не смогу видеть ее наедине.
Кстати, пошли мне копию грамоты императора Павла батюшке в Вильну, где он ему говорит: да узрят сыны сынов ваших, – и проч. Чем больше документов, тем лучше. Левушка обещал в первые дни говорить своей тетке и все употребить, чтобы она взялась за наше дело, он убежден, что она, со своей стороны, все сделает.
Константин. Петербург, 16 августа 1809 года
Вчера поутру Иван Алексеевич писал ко мне, чтобы приехал я к нему для переговора по причине свидания его с князем Лопухиным. Я явился; он сказал мне, что ездил нарочно к князю, дабы объясниться с ним. Князь, несмотря, что был занят, принял его и говорил более часа о нашем деле. Что нужно сие прекратить в начале, что он, со своей стороны, все сделает, что от него зависит. «Надобно подать письмо. Государь, вы знаете, сам не решится утвердить по оному прав их, а надобно упросить его, чтобы отдал дело в Совет. Там же, по моему суждению, не может справедливость дела подлежать сомнению. Вы знаете, – прибавил он, – что просьбы подаются чрез Молчанова, но я охотно беру на себя эту поднести сам государю и при сем случае сказать все, что для них может быть полезно. Я Якова Ивановича знал, вместе с ним учился. Впоследствии мы только расстались служением нашим, он – будучи в чужих краях».
Алексеев весьма доволен сим расположением князя, который нраву холодного, но за сие дело берется, кажется, охотно, а что всего лучше, берется подать сам просьбу, чего он никогда не делает и что великое сделает влияние и на прочих членов Совета, когда узнают, что он столько старался; он же будет и по сему ходатаем нашим в Совете, чтобы доказать государю, что он в справедливом деле интересовался. Не надобно давать простыть в нем сему расположению. Алексеев велел мне тотчас изготовить прошение, привезти его к нему для поправки, а потом отправить к тебе для подписания. Эх, ежели бы у меня был от тебя бланкет, тотчас бы это свихляли, пока нет здесь Румянцева, который один, может быть, будет иначе рассуждать.
Алексеев поговорит с Завадовским, с коим он очень хорош и который с батюшкой короток был. Я съезжу к князю Куракину, и всех будем к сему делу приготовлять, дабы оно им было известно и прежде собрания в Совете.
Все предложения Анны Петровны вздорны, и мне кажется, одни козни, а что она поддерживаема священником, то сие неудивительно: во всяком звании есть изверги. Им же будет стыднее.
Пересмотри еще раз все бумаги и все, что найдется касательно до сего дела, или какие брульоны их писем о нас, или что в журнале не сказано ли о нас, то, списав все, а брульоны в подлиннике, пришли ко мне.
За какого Миллера выходит Волкова? Уж не за приятеля ли моего егерского генерала Ивана Ивановича, что был ранен пулею в шею, и который был в Вене? Я бы очень этому рад был. Он весельчак и очень добрый человек.
Константин. Петербург, 20 августа 1809 года
Я был вечером у Новосильцева, с которым долго говорил. Он также уверен, что все сделается, как мы сего желаем, и велел мне к себе ездить.
Не поверишь, какая помощь для меня милый Тургенев.
Константин. Петербург, 24 августа 1809 года
Алексеев велел тебе написать, чтобы ты постарался как можно, чтобы в суде проволокли, чтобы позже о деле докончили и позже к тебе было требование. Сие легко сделать можно, и я уверен, что ты уже и сам о сем подумал. Ежели же ты получишь требование, то отвечай на вопрос, по какому праву вступил во владение? По праву детей, в силу указа от такого-то года (тот же, на который столь мерзким образом Анна Петровна ссылается), что мы были введены им в свет, ознакомлены, введены в службу как его дети и всему свету детьми его известны; что, сверх всего сего, есть духовная, которая послана в Петербург и представлена на высочайшее утверждение.