Константин. Бухарест, 13 ноября 1810 года
Я тебе давно не писал, милый друг. При конце кампании всегда хлопот много, к тому же мы были на пути сюда, а я беспрестанно занят. Наконец попали мы на квартиры. Бухарест показался мне Веною, а моя квартира – нашим московским домом. Ну, брат, посмотрел бы ты, какие мне почеты от всех бородачей: провожают до кареты, кормят на убой, а визитами своими замучили. Что за люди! Все зависит от того, какое место ты занимаешь. Видят, что граф отменно ласково со мною обходится, и все у ног; чуть не так, тебе никто и не поклонится. Они меня боятся; знают, что я для них гроза и теперь занимаюсь планом, который много отымет у них способы красть, а казне прибыли будет, может быть, до миллиона. Я уже говорил об этом графу, и он велел мне написать мой проект, который ему понравился. Прошу, брат, много не шутить: я здесь род канцлера. Граф ежедневно более и более имеет ко мне доверенность и так со мною обходится, что не оставляет мне ничего желать. Я его склонил давать всякую неделю балы, и он мне препоручил устраивать реестры приглашений. Одним словом, чрезвычайно доволен я своим местом; дай Боже всегда так приятно служить. Я это тебе говорю, зная, что тебя обрадует; но это для тебя одного. Квартиру мне приготовили преславную. В целом доме живу один, и канцелярия со мною. Здесь у нас клуб; третьего дня был уже бал; женщины есть очень хорошенькие, того и смотри, что заведу волокитства.
Встреча нам была славная, триумфальные ворота, надписи, иллюминация три дня. Готовятся обеды, балы; веселись, сколько душе угодно!
Вообрази, милый, что один здешний хват успел уже мне пропозировать 1000 рублей, прося моего ходатайства о доставлении ему места. Я его чудно отделал и надеюсь, что это всех их вразумит. Я нищ, но совесть моя богата.
Александр. Москва, 15 ноября 1810 года
Вчера был я у Александра Львовича, который здесь проездом: едет в деревню оброк собирать. Зала была полна гостями, певчими, полковыми, музыкантами, театральною дирекциею, актерами, бухарцами и проч. и проч. Княгиня К.Ф.Долгорукова также здесь; мы у нее бываем. Я познакомился с Юсуповым, который спрашивал о тебе; он здесь поселился. Переселения из Петербурга становятся все чаще и чаще; дороговизна там страшная.
Константин. Бухарест, 24 ноября 1810 года
Ну, милый брат, я теперь при великих хлопотах; но хлопоты другого рода, и сегодня последний день им. У нас преогромный бал. Граф препоручил мне приглашения, а здесь это дело труднейшее. Интриг больше, чем в большом городе; но все это преодолено, и сим вечером собираю я плоды трудов своих. Бал в верхнем этаже, который великолепен, будет более трехсот человек. В последний раз бал был у нас в клубе. Уверяю тебя, что это было очаровательно; были десяток дам и девиц, кои везде могли бы показаться, а уж какая докторша была, полуфранцуженка-полунемка, и танцует бесподобно! Я со всеми почти познакомился и предвижу, что мы весело проведем малое время, которое должны здесь остаться.
Ну уж, милый друг, бал был у нас вчера! Набралось более трехсот человек, и танцевали до четырех часов без отдыха, кроме ужина, и я на старости лет пустился. Граф чрезвычайно был весел и с дамами любезен. Весь дом, двор был иллюминован прекрасно, так что те из жителей, которые не были званы, приезжали смотреть иллюминацию. Одним словом, весь город был в движении. Дам было множество, много хороших и несколько прекрасных. Опять, какой ужин! Я знаю, что с тех пор, что Бухарест стоит, валахи ничего подобного нашему празднику не видали. Я так себе ноги отбил, что насилу встал и ходить не могу, а должен ехать обедать к Варламу, у которого дочь именинница.
Весело, весело было в Екатеринин день, но нельзя мне было не погрустить, вспоминая о милой маменьке, у которой мы, бывало, в этот день обедывали.
Константин. Бухарест, 6 декабря 1810 года
Небольсин все собирался и насилу собрался ехать, милый и любезный брат, и оттого-то дней с десять, как я к тебе не писал. 25-го ноября, в самый день бала у вестиара Варлама, проклятая щека у меня раздулась и не только не допустила туда поехать, но дней с пять я сидел с нею дома и вчера в первый раз выехал. Жаль очень; говорят, что бал был очень веселый. Я извлек, по крайней мере, из болезни своей преимущество увидеть, что меня здесь не ненавидят: я и минуты один не оставался в своей комнате. Даже больше скажу вам, сударь: меня и дамы посещали, и мамзели. Последних я не принимал, так они на меня за то рассердились. Вот, сударь, как мы здесь живем!