Александр. Москва, 5 марта 1811 года
Катерина Александрова Булгакова, увидевшая свет 1 марта в 8 часов и 21 минуту утра, свидетельствует свое почтение милому своему дяде Константину!!! Ну, брат, слава Богу, все кончено! Наташа и новорожденная, слава Богу, здоровы. Ты можешь представить себе мое благополучие, но чувствовать может оное один только отец.
На другой день мы принимали поздравления всех родных. Волков явился один из первых с империалом. Выхожу я в переднюю, посылаю Акима с радостным известием к родным. «Зайди, – прибавляю, – к Соковниным». Вижу их человека, спрашиваю: за чем? «Меня прислал, – говорит лакей, – Прокофий Федорович сказать вам радость свою: Софья Васильевна родила дочь Марию». Софья родила в семь с половиною часов, а Наташа – в восемь. Какая будет радость князю! Мы послали к нему эстафету. Он в Горбово по делам своих фабрик. Я шучу, объявляя ему о разрешении Наташи и Софьи, и говорю, что ежели только Полина в этом году выйдет замуж, то на следующий год 1 марта все три сестры вместе родят.
Что тебе сказать нового? В городе только и говорят о смешных и приятных безумствах графа Михаила Румянцева, который тут уже неделю. Пришел он намедни к маршалыпе Пушкиной – просить у нее руки ее, со всей серьезностью. Чтобы избавиться от него поскорей, она притворилась, будто согласна, сказала, что пойдет одеваться к свадьбе, и послала его за священником, а он тотчас и отправился; едва ушел, как все позапирали до самых ворот со двора. Граф воротился с несчастным священником, коего выловил бог знает где, и, увидав все запертым, залился слезами и с того дня повторяет беспрестанно: «Невеста моя умерла». Иной раз он думает, будто спал с маршалыиею, и хочет отдать имение свое пасынку Василию Валентиновичу.
Он только и думает, что о браке да о комедиях, и дает все, что у него ни попросят. Он точная противоположность канцлеру, который ненавидит свадьбы, любит трагедии и отказывает во всем, чего у него просят. Мне сказали, что А.Прайст сделан генерал-лейтенантом; кажется, преувеличивают.
Александр. Москва, 9 марта 1811 года
Ты говоришь мне, что ходишь обедать к Андрею Яковлевичу [Италинскому]. Вот превосходная новость, ежели его сиятельство кушает и в Бухаресте так же хорошо, как кушал в Неаполе. Но увы! Сомневаюсь, чтобы он потчевал тебя vitello de Sorrento, delle fighe. Troyane col salame mezzo-Falato, delle calamarette (как же это вкусно!), угри с маяка, устрицы с Фузаро, рыба-меч со множеством ее адъютантов, а после какой десерт! Sorbetti di bomba Americana e pistacchio. Как часто вспоминаю я о сем чудном Неаполитанском заливе! Я там провел лучшие годы моей молодости, вкусил ярчайших наслаждений, но только после 1 марта знаю я истинное счастие. Поэту для вдохновения надобно неаполитанское небо, но можно всюду наслаждаться счастием, когда имеешь отца, жену, ребенка, друзей и здоровье. Пожалуйста, засвидетельствуй мое истинное почтение Андрею Яковлевичу; я не забуду никогда, как я был им принят, обласкан в Неаполе. Он меня не мог тогда коротко очень узнать, потому что я был без ума от покойной Гагариной; страсть эта пожирала все мое время. Едва она уехала, как Андрея Яковлевича назначили в Царьград, куда он и отправился.
Александр. Москва, 17 марта 1811 года
Теперь уведомлю тебя, любезный брат, о всем, что происходит по делу нашему в судах, и о хлопотах, которые я, слава Богу, превозмог. Уездный суд решил в пользу Анны Петровны, сделав множество упущений в выписке дела в ущерб наш, сказав, что завещание, не будучи сделано по форме, недействительно, что свидетельство, данное разными особами (умолчав, что всеми родными батюшки и истинными его друзьями), не сделано актом, что указ нам все дает, кроме имения. Вот главные черты, а там много глупых крючков, дабы доказать, что Анна Петровна – наследница и являлась в суд для выслушания определения и подписки апелляции. Фавст был со мною. Вообрази наше удивление, видя, что нас не допускают к апелляции. Мы глазам своим не верили, ибо это мошенничество, не основанное ни на каком законе (и которым Анна Петровна думала сделать делу конец в первой инстанции, заплатив в суде 10 000 рублей), не имеет примера в судопроизводстве. Уездный суд вывел: что государь, утвердив мнение шести членов Совета против большинства, тем самым отринул нашу просьбу, что предерзкая ложь, ибо мы отказа не получали, а велено делу дать законное течение; уездный же суд, отчуждая нас от апелляции, тем самым делает преграду законному течению; да притом нет преступника, коему бы можно отказать в апелляции. Против здравого рассудка отнимать право апелляции у недовольных и дать оное тем, кого удовольствовал, ибо Анне Петровне право было дано жаловаться. За что? За то, что ей присудили имение!