Однако же половина третьего, пора одеваться, ужо будет тебе что порассказать, теперь прощай покуда. Обнимаю тебя.
Вечером
Ну, давай писать. Я никуда из дому, напишусь к тебе досыта и лягу спать. Начинаю повествование. Ну-с, поехал я к князю; его еще не было, были одна княгиня, Озеров, князь Сергей Михайлович и губернатор, мы двое – в лентах, а первые два – без. Княгиня сказала: «Мой муж будет без ленты и в зеленом»; пошли и мы сняли ленты, что было повторено всеми приезжавшими. Зовы были ошибочно к трем часам, ибо государь изволил приехать в четверть пятого. Войдя в том же Преображенском мундире, который имел поутру, подошел прямо к княгине, поцеловал ей руку, поговорив минуточку, поклонился всем и, адресуясь к князю Сергею Михайловичу, сказал: «Рапортую вам, что я объехал все заведения императрицы», – изволил входить в подробности, но я, по отдаленности, мало слышал, – только что не хвалил какую-то больницу, выговаривая, что какая-то девушка лежала более двух недель, а не означено на ярлыке ни имя ее, ни род болезни. Государь говорил серьезно, а князь Сергей Михайлович слушал еще серьезнее. Признаюсь, что меня тут взял мороз по коже: я боялся слышать повторение того, что мне сказывал граф Бенкендорф о дурно кованных лошадях, кои все падали, и готовил, как мог, ответ. Государь после принял опять веселый вид и кинул свои орлиные глаза на прочих, тут бывших. Возле князя Сергея Михайловича стояли по порядку Иван Васильевич Тутолмин, генерал Савоини, Красовский, П.И.Озеров, губернатор и я, самый последний. Государь от Голицына дал прыжка прямо к Озерову: «Я тебя еще не видал, здоров ли ты?» Я не слышал ответа Озерова, но государь отвечал ему: «Божия власть, ты не сомневаешься в участии моем искреннем» (вероятно, речь шла о покойной его дочери, Скарятиной, супруге Федора Яковлевича Скарятина). Озеров поцеловал государя в плечо, а император его поцеловал, потом сделал поклон Небольсину и изволил подойти ко мне, подал свою руку и пожал мою.
«Брата твоего оставил я здорового; я сошелся с ним на улице». – «Он шел в английский магазин, вы изволили к нему подойти…» – (С удивлением.) «Почему ты это знаешь?» – «Писавши ко мне всякий день, как же бы брат умолчал от меня обстоятельство, столь для него счастливое?» – «Ну, я тебе отрапортовал; теперь скажи мне о своих. Все здоровы?» – «Слава Богу, ваше величество». – «Что моя Ольга?.. Нет ли?» (Делая рукою пантомиму брюха.) – «Напротив, государь; она очень рада, что может танцевать сколько хочет». – «Что крестница?» – «Ходит и говорит». – «Однако же ведь еще ребенок у нее?» – «По приказанию вашего величества на крестинах, Ольга родила сына Николая». Государь изволил смеяться и пошел на другую сторону комнаты, где также стояли другие.
Ну, брат, у меня сердце так и стало от радости прыгать. Ты поймешь, как радостен переход от страха к удовольствию. Все были свидетелями милостивых его отзывов. Государь более ни с кем не говорил, ибо тотчас пошли к столу. Нас было только 14 персон. Как же не место для меня? В моем чине был я один только, и я, благодаря князя после, сказал ему: «Прошу вас поверить, князь, в мои чувства, и как горячо я ценю счастье, которое вы доставили мне сегодня». Князь этот добрейший отвечал: «Это не парадный обед, и я хотел пригласить лиц, приятных его величеству».
Вот как мы сидели (стол почти круглый):
Государь
Княгиня Т.В. ............................................. Князь Дмитрий
Сергей Ильич ........................................... Муханов Владимирович
Иван Васильевич Тутолмин ..................... Князь Сергей
Князь Иван Леонтьевич ........................... Михайлович Голицын
Шаховской ................................................ Красовский
Граф Бенкендорф ..................................... Озеров
Небольсин ......................... ........................Аз многогрешный
Генерал Савоини
Комендант
Я так сел, чтобы правое мое ухо было обращено к государю.
Во время стола государь много изволил говорить, был очень весел. Разговор был всегда общий; в оном участвовали с его величеством хозяева, князь Сергей Михайлович. Редко говорили граф Александр Христофорович, Тутолмин и Озеров, прочие (даже Красовский) молчали; я, чтобы лучше слушать, ничего почти не ел. Я не знаю, о чем не было речи; о дороге государь изволил говорить, о новом шоссе, яко небольшом препятствии в дороге. «Впрочем, я все эти станции спал», – прибавил государь; но о дурных лошадях ни слова. Так сошла и другая туча с плеч.