Давно не видел я двор столь блистательным, как вчера и утром и вечером: уж подлинно двор русского царя! Возле Белой залы отделана комната с портретом Петра I чудесно! Возле нее большая зала, переделанная из передней и той, где стоял караул казачий, превеликая. В ней портреты фельдмаршалов; поставлены уже Таврический, Задунайский, Рымникский, Забалканский. Портрета Паскевича еще нет. Теперь из этой залы вход прямо в аванзал, что возле Большой купеческой залы, где в больших балах бывает ужин: следовательно, цепь больших и великолепных зал, не перерезанных, как было прежде, темной передней, которую должно было чем-нибудь скрывать.
Константин. С.-Петербург, 8 декабря 1833 года
Радуюсь за Долгоруковых, что всех будущих детей будет у них крестить наш ангел, но пусть же и они меня и нас всех утешат: приедут себя показать сюда, хоть на короткое время. Одну Ольгу, без мужа, не принимаем, нам надобно обоих, а то и она не будет так любезна, и мы не так радоваться. Да что он за провинциал, так сделался тяжел на подъем? Впрочем, государь мне сказал: надеюсь, обещали, так я уверен. Полно о сем трактовать: надобно ехать, да и только.
Не слыхал, чтобы купцы ваши поднесли государю 4 или 2 миллиона для нуждающихся от урожая, а это было бы кстати. Спасибо им: знают, что его сердцу приятно.
Константин. С.-Петербург, 9 декабря 1833 года
Добрый Захар Николаевич [сенатор Посников, друг графа С.Р.Воронцова] вчера вечером скончался. Дай Бог ему царство небесное! Был честный и приятный человек. Последнее время был все уже без памяти, но до тех пор добр духом и все собирался в Сенат, как скоро бы переведен был Сенат в его соседство. Мне его жаль сердечно. Он нас любил и был по-своему любезен.
Новую национальную песнь я слышал. Львов (отец сочинителя оной, того, что славно на скрипке играет) пригласил меня на репетицию у придворных певчих. Мне она очень понравилась. Не знаю, какую у вас пели, сочинения князя Голицына? Львовская заменить должна «Боже, храни короля», по которой пели слова Жуковского: «Боже, спаси царя».
Константин. С.-Петербург, 10 декабря 1833 года
Наперед дай себя обнять и поздравить с царскою милостью, которая, верно, меня не менее обрадовала тебя самого. Теперь в руках у тебя орден Св. Анны 1-го класса и высочайший рескрипт, из которого увидишь, что теперешняя твоя служба награждается и долговременная не оставлена без внимания. Прежде отъезда государя решено было со стороны доброго нашего князя напросить тебе орден сей. По возвращении, князь в воскресенье не мог докладывать; в понедельник государь сказал, что если успеет, то за ним пришлет, но за занятиями и этот день так прошел; наступил вторник, канун 6-го, а князю и мне особенно хотелось, чтобы в день, для всех русских радостный, и ты был особенно обрадован, не отлагая награды до Нового года; тут же бы ты наградился один.
Вечером во вторник князь поехал поздравлять государя – как обыкновенно, накануне; тут же ему назначен доклад, и тут государь соизволил на пожалование тебя. В день праздника невозможно было поднести рескрипт к подписанию, но на другое утро рескрипт был подписан, послан в Капитул для приложения печати и исполнения прочих форм, а оттуда теперь лишь только мы его могли получить, но ты пожалован 6-го числа. Дай же себя еще раз обнять покрепче. Щеголяй, мой милый друг; приятно щеголять в том, что по всей справедливости заслужил. Сожалеть буду, если какой-нибудь нескромный наперед уведомил тебя, мне бы приятно было быть первым, но более меня, конечно, никто на свете не обрадовался. Виельгорский, Вяземский и многие другие, Полетика, Шредер, все мои домашние тебя усердно поздравляют.
Константин. С.-Петербург, 11 декабря 1833 года
Вчера принимал турецкий посол. Я ездил, настоящие китайские тени. Пробыл у него с четверть часа, поговорил о Воронцове – и домой. Завадовский всех представлял и называл: комиссия не бездельная. Обедал я у Воронцова [то есть у графа И.И.Воронцова-Дашкова] запросто, он не очень здоров. Куда как хороши его органы! Я их с большим удовольствием слушал. Сегодня предстоит нам печальная церемония: похороны доброго Посникова.
Вышло по-моему: русская народная песня точно та, что сочинил Львов, и которая мне очень понравилась, большой делает эффект. Пора было нам завести свою песенку. Все эту будут петь с душевным умилением и усердием. Здесь ее в первый раз будут петь в инвалидном концерте, где будет, вероятно, и государь.
Александр. Москва, 11 декабря 1833 года