— Кураж! Ежели желаете быть циркист, надо иметь кураж. Что
это есть? Говорите вы, господин Вольдемар, и вы, господин Ана-
толь...
— Это... это...— Владимир растерянно оглянулся на брата.
— Смелость, храбрость, отвага, мужество! Бодрое, уверенное на¬
строение, господин Анжелло Бриаторо! — почти отрапортовал Ана¬
толий.
— Можно просто господин Анжелло,— милостиво заметил акро¬
бат.— А теперь на турник!
Владимир, как старший, ему исполнилось уже четырнадцать, на
год больше, чем брату, вышел вперед, но в нерешительности
приостановился.
— Алле! — Господин Анжелло взмахнул длинным, гибким хлы¬
стом и огрел ученика пониже спины.
Мальчик подскочил, ухватился за перекладину турника. Среди
сверстников он слыл весьма ловким. Раскачаться и сделать несколь¬
ко оборотов на перекладине турника ему сущий пустяк. Но совсем
иное дело, когда готовишься стать настоящим циркистом. А учитель
уже приказал:
— Резенвиль!
Чтобы быстро вертеться на турнике, надо делать в воздухе мгно¬
венные, почти неуловимые толчки. Господин Анжелло называет та¬
кие толчки коротким словом «швунг» и придает им большое зна¬
чение. Когда из его уст вырывается это слово — не зевай! — иначе
просвистит хлыст.
— Живо! Еще раз! Еще... Устал? Ничего... Швунг!
После Владимира на турнике его брат. И он достаточно ловок
и смел, однако и ему достается от требовательного учителя, считаю¬
щего хлыст основой педагогического вразумления.
— Вы есть правильные ученики!— одобрительно отзывается он.—
Не плачьте от мой кнут.
— Еще бы! Без битья не выучишься ничему...— с серьезным ви¬
дом поддакивает Анатолий, а в глазах его вспыхивают насмешливые
искорки.
— О да! Вся сила в кнуте. В детстве меня часто пороли, и вот
я — артист, акробат...
Занятия происходят в старом каретном сарае в глубине двора.
Сюда, в тихий московский переулок, с его уютными деревянными
особняками, утопающими в садах, не доносится городской шум. И тут
можно хранить занятия в тайне. Ведь — не дай бог!—о них прове¬
дает опекун Николай Захарович. Увлечение цирком он считает «гу¬
бительной страстью».
Мальчики сами смастерили турник, трапецию, брусья, повесили
кольца и натянули канат для хождения. Нашли и учителя — Анжелло
Бриаторо, артиста цирка Гинне, что на Воздвиженке, возле Арбат¬
ской площади. Учитель берет по рублю за урок. Деньги немалые, не
просто скопить их из медяков, получаемых на завтрак.
Ради счастья стать цирковыми артистами, братья готовы на лю¬
бые жертвы. Пожалуй, лишь в этом у них полное единодушие.
Внешне похожие настолько, что могут сойти за двойников, они очень
различны.
Владимир не так подвижен и жив, пытливый взгляд его темных
глаз будто прячется под густыми бровями. Анатолий порывист и
непосредствен, лицо его часто меняет свое выражение — то оно лу¬
каво-смешливо, то становится серьезным и озабоченным.
Акробат доволен прилежанием и способностями своих учеников.
С каждым уроком они все искуснее делают резенвиль, балансируют
на канате, выполняют сложные упражнения на кольцах.
Но внезапно эти занятия пришлось прекратить. Однажды, когда
старший брат ходил на руках, а младший висел вниз головой на тра¬
пеции, с порога сарая послышался грозный окрик:
— Что тут за балаган! Немедля прекратить безобразие!
В сарай не вошел, а влетел разгневанный опекун Николай Заха¬
рович. В сердцах он вырвал хлыст у потерявшего кураж господина
Бриаторо.
Николай Захарович был привязан к своим подопечным и, как
казалось ему, всячески заботился об их воспитании. Что только не
предпринимал он для такой цели! И вот все тщетно!
Впрочем, пора рассказать, почему он стал опекуном двух сорван¬
цов.
...1863 год. В Москве, в семье полицейского пристава Тверской
части Леонида Дмитриевича Дурова родился сын. Нарекли его Вла¬
димиром. Через год на свет появился второй сын, Анатолий. Но
мальчики рано осиротели. Мать их вскоре умерла от какой-то болез¬
ни. Отец стал заливать горе вином, или, как говорили в те времена,
принялся «тянуть мертвую чашу».
Чаша эта впрямь оказалась роковой для главы семьи Дуровых,
вскоре он дошел до белой горячки и скончался.
Осиротевших детей взял на свое попечение крестный отец Нико¬
лай Захарович Захаров.
Захаров был известен в Москве как опытный стряпчий, имевший
значительную клиентуру. Жил он в собственном доме, па широкую
ногу. Артисты, художники, литераторы бывали частыми гостями Ни¬
колая Захаровича.
Однако не только искусство манило гостей в барский особняк в
Чернышевском переулке. «Вся Москва» съезжалась сюда играть в
карты. Миллионщики купцы, промышленники Гучковы и Носовы,
обер-полицмейстер Огарев, даже сам генерал-губернатор князь
Долгоруков встречались за зеленым столом у Захарова.
Дети росли в одиночестве. Никому не было дела до того, чем они
занимаются, как и чем живут. Правда, Николай Захарович порой
считал своим долгом поговорить с мальчиками.
— Ну-с, каково в классах учение?— спрашивал он и, не дожи¬
даясь ответа, совал по гривеннику «на гостинцы», ласково гладил по
голове и тут же прощался.— Эх, недосуг, недосуг... Тороплюсь, ужо
выберу времечко — побеседуем по душам...
Но свободного времени для такой беседы не находилось. На ули¬
це нетерпеливый рысак уже бил копытом по булыжнику мостовой,
будто призывая хозяина поспешить по многим делам в суде, у нота¬
риуса, в торговых конторах и фирмах.
Мальчики учились в военной гимназии. Вернее, числились там,
ибо свет учения плохо до них доходил. Занимались они более всего
акробатикой.
Невольно способствовала тому бабушка Прасковья Семеновна.
Раз в месяц Владимир и Анатолий навещали ее во Вдовьем доме на
Кудринской площади. Добрая старушка, как могла, привечала осиро¬
тевших внучат, рассказывала им о подвигах бесстрашной кавалерист-
девицы Надежды Дуровой, угощала густым гороховым киселем, на¬
резанным ломтями, потом отпускала играть в большой сад позади
Вдовьего дома. Там собирались такие же дети, навещавшие пенсио¬
нерок общественного призрения.
Именно в этом саду Дуровы впервые свиделись со своим сверст¬
ником, пухловатым мальчиком, тоже кадетом, Куприным, который —
кто мог тогда подумать — станет известным штсателем и другом
одного из братьев.
Однажды бабушка сказала внукам:
— Сегодня мы пойдем в цирк...
— В цирк? Мы... Как же это? Уж не пошутила ли бабушка?
— Да, пойдем!
От радостного волнения братья растерялись, не знали, плакать
или смеяться. Круглое деревянное здание цирка Карла Гинне на
Воздвиженке давно влекло их к себе. Там, казалось, находился неве¬
домый, таинственный мир, населенный неземными существами,
творящими чудеса.
Все в том мире было диковинно, интересно. Одни афиши чего
стоили. А циркисты! На афишах они выглядели как полубоги, для
которых нет ничего невозможного. Они поднимали невообразимые
тяжести, летали по (воздуху, балансировали на канате, протянутом
под самым куполом, вихрем скакали на лошадях, прыгая сквозь
обручи.
Увидеть все это своими глазами — негаданное, великое счастье!