Еременко отвертывает донышко у гранаты; из нижней части на стол высыпается песок.
— Граната учебная. Взорвался только капсюль. И если бы это даже случилось здесь, в комнате, ничего страшного не произошло бы. Впрочем, вы ведь не знали об этом.
Потом, после паузы, уже другим, грустным тоном Степан Сергеевич говорит:
— А за это мне, пожалуй, от Бати попадет. Здорово попадет.
Еременко не ошибся: ему действительно было сделано строгое замечание.
Так в тылу у врага, в глухих кавказских предгорьях, друзья Евгения учат партизан трудному, опасному, но благородному искусству минера-диверсанта: «рвать наверняка, безотказно, насмерть», как мечтал когда-то Евгений в Краснодаре.
В КАМЫШАХ
Сбывается и вторая мечта Евгения: наш основной отряд выделяет «дочерние отряды». Они работают в плавнях, на Тамани, на «Львовском шоссе, на переправах через Кубань, в самом Краснодаре.
«Дочерние отряды» состоят из местных жителей. Мы даем им только своего командира или главного минера. Только он один знает о нас, получает наши приказания, докладывает об операциях. И снова летят на воздух поезда, пылают взорванные танки, рвутся мосты и в грохоте взрывов звериным криком кричат умирающие фашисты…
Я хочу рассказать о работе одного из этих отрядов — того самого, что под начальством нашего Карпова боролся в кубанских лиманах.
Рыжая птица чепура стоит у воды. Солнце освещает ее черный хохол, серовато-белую шею с розовым налетом. Бурые перья на крыльях отдают зеленоватым блеском. Вытянув вперед длинный желто-восковой клюв, она замерла, зорко высматривая добычу. А вокруг стоят камыши, кивают пушистыми головками и живут своей жизнью.
Плеснула рыба у самого берега. Неслышно ползет светлооливковый желтопуз. Вспорхнула какая-то птичка с ярко-красной грудкой. Снова плеснула рыба. И опять тишина.
Рыжая чепура поднимает голову. Блестят на солнце ее оранжево-желтые глаза. Она смотрит вверх.
Над лиманом, широко распластав ослепительные, почти двухметровые крылья, летит красавица белая цапля. А над ней в высоком синем небе парит ястреб.
В камышах раздается шорох. Он все ближе, ближе. Уже слышно прерывистое дыхание. Чепура взмахивает черными крыльями и улетает.
К воде подходят двое ребят — племянник Карпова и двенадцатилетняя Галя в голубом, выцветшем на солнце платье, с красными монистами на загорелой шее.
Ребята нерешительно останавливаются. Вокруг стеной, выше человеческого роста, стоят камыши.
— Что нового, племяшка?
Из камышей неожиданно появляется Карпов.
— Беда, дядя! Беда!
— А ты толком говори. Что за беда?
— В хутора нагнали полицейских видимо-невидимо. Приехали на машинах немецкие автоматчики. Их главный позвал к себе дядю Максима. Долго говорили. Потом вышли из хутора и смотрели сюда, на лиманы. И опять говорили. А что говорили, мы не разобрали. Чуть подойдем — сейчас же гонят. Немец даже револьвер показал…
— Ну, какая же беда?
— Да как же не беда? Дядя Максим здесь каждую камышинку знает. Приведет он проклятых, и перебьют они вас…
— Значит, в гости к нам собрались, — медленно говорит Карпов. — Что ж, будем принимать дорогих гостей. Стол им накроем. Пить-есть дадим. А вы не тревожьтесь. Спасибо, что пришли. Бегите обратно и скажите ребятам, чтобы во все глаза смотрели. Чуть что — опять к нам.
На рассвете, когда над степью уже плывут розовые облака, залитые солнцем, а над водой еще висят клочья утреннего тумана, в камыши широкой дугой входят немцы и полицейские.
Впереди шагает полицейский Максим — ражий мужик с черной окладистой бородой. Он ведет немцев к тому заветному островку, где укрепились партизаны. Он хорошо знает этот островок: несколько дней назад он ужом прополз по камышам и видел, как в шалаш на острове входили люди с карабинами.
Максим ведет немцев так, чтобы отрезать партизанам все тропинки для отступления. Он хочет взять этот остров в клещи.
Немцы идут по камышам, таща за собой легкие лодки. Хлюпает вода под ногами. Шуршит сухой камыш. И лиманы оживают.
Один за другим поднимаются гуси. «Летят белые цапли, рыжие чепуры, кряквы. Последней поднимается выпь.
Заслышав людей, она садится и, вытянув туловище, шею, голову и клюв в одну линию, становится похожей на отмерший пучок камыша. Но люди подходят все ближе и ближе, и выпь поднимается. Она летит мягким, бесшумным полетом, все время взмахивая крыльями. Отлетев далеко в сторону, опускается до самых верхушек камышей, внезапно складывает крылья и камнем падает вниз. И над камышами проносится ее тревожный крик, похожий на карканье.