— Наш Краснодар! Поняла? Наш, советский! Я что говорил? Не быть Кубани под немцами! Не сломить проклятым казацкой воли! Была Кубань вольной — вольной и останется. Во веки веков. Поняла, мать?
Краснодар наш!
Как пришла эта весть к старому казаку? Как несется она из хутора в хутор, от станицы к станице, когда вокруг немецкие гарнизоны, когда у перекрестков дорог притаились немецкие засады и на станичных площадях стоят виселицы с телами казненных?
Но разве удержишь эту весть? О ней кричат белые хаты, о ней кричат тополя, кричит небо, кричит тучная благословенная кубанская земля.
Столица Кубани — наша!
Мы идем в Краснодар.
Грязь невылазная. По разбитому шоссе бегут немцы, бросая танки, автомобили, артиллерию.
Так хочется скорее попасть в город, что, вопреки обычаю, идем днем.
В станицах праздник. Еще вокруг немцы, а казаки уже вылавливают предателей, нападают на небольшие группы фашистов, сами разбирают мосты на путях отхода врага.
Нас встречают, как родных. Провожая, казачки суют в карманы вареные яйца, сало, хлеб…
Боевую разведку ведет Павлик. Его высокая фигура с автоматом у пояса и мешком за спиной все время маячит впереди.
Если бы ему Дать волю, он бы рысью помчался домой. Но мы идем медленно: Елена Ивановна еле передвигает ноги.
До сих пор она держалась на нервах. А сейчас, когда рядом родной дом, она сдала.
Я знаю, ее страшит возвращение домой, где каждая мелочь настойчиво, неотвязно напомнит ей, что ребят больше нет, что они не вернутся, что никогда она не увидит сияющих Гениных глаз и Женя ласково не поцелует ее руки. Она рвется домой и боится дома…
Наши чувствуют это большое материнское горе и трогательно берегут Елену Ивановну. Но трудно сдержать радость, брызжущую через край, когда каждый подбитый немецкий танк на обочине дороги, каждый выстрел на окраине хутора, отдаленный грохот боя — все вокруг говорит об одном и том же: Краснодар наш!
Трудно не думать о Краснодаре, не вспоминать его улиц, родного дома, близких, любимых, друзей…
Наши не говорят об этом, стараясь не коснуться, не разбередить раны Елены Ивановны. И мы болтаем о пустяках, о ненужных мелочах, будто ничего не случилось, будто мы не встречали старого казака у плетня и просто вышли на обычную, будничную операцию.
Но разве закажешь сердцу?
Павлик неожиданно, как горный козел, прыгает через крошечную лужицу. Не рассчитав прыжка, падает в грязь и весело, заливчато смеется.
Валерий смотрит на серые лохматые тучи и широко, по-детски улыбается. Потом, быстро взглянув на Елену Ивановну, сурово морщит брови. Но проходит минута — и снова радостно блестят его глаза. И даже наш Ветлугин, всегда такой выдержанный, уравновешенный, спокойный, завидев красные звезды на крыльях самолета, идущего на бомбежку, вдруг срывает фуражку и машет над головой, забыв, что мы еще не дома, что за каждым кустом, в каждом овражке сторожит смерть.
Елена Ивановна идет молча, прямо смотря перед собой. Слез нет, глаза сухие. Наши освободили ее от тяжелой нагрузки. Валерий взял автомат и снял гранаты с пояса. Остался только револьвер — подарок командующего фронтом.
Итти по шоссе нельзя: сплошной пестрой лентой движутся по нему отступающие немецкие колонны. Мы колесим по проселкам, утопая в грязи.
Где-то близко бьют тяжелые гаубицы и гудят в небе наши самолеты.
Мы переходим линию фронта у Ново-Дмитриевской.
Идет жестокий бой: наши гвардейцы выбивают немцев из укрепленного рубежа за Георгие-Афипской.
Проскочить невероятно трудно. Но Павлик все-таки находит стык в расположении немецких частей и без боя выводит наш партизанский отряд к передовым красноармейским постам.
Молодой сержант внимательно читает наши документы. Сурово оглядывает нас с ног до головы. Потом, ловко закинув автомат за спину, обнимает меня и, как тот старый седобородый казак на хуторе, трижды целует.
— Идите, товарищи, — путь свободен!..
Мы идем по улицам родного Краснодара. Какими дорогими кажутся эти дома, площади, скверы!
В городе масса брошенных немцами танков, танкеток, автомобилей, тягачей, мотоциклов. Они стоят на площадях, в переулках, во дворах. Около них возятся наши трофейные команды.
Мы с гордостью идем мимо этой еще недавно грозной немецкой техники. В том, что она обезврежена, в том, что красный флаг поднят над Краснодаром, есть доля и нашего участия.
Мы идем по улицам. Навстречу выбегают незнакомые люди, жмут руки, обнимают, поздравляют с возвращением.