Да что же это такое?! Он всё сказал мне, что хотел… и вообще некогда сейчас разговаривать… почему же так тошно внутри и сердце колотится? Кажется, побежал бы назад – пешком, без коня…
Я тряхнул головой, будто назойливую муху отгонял. И понял, что стою на месте. Утес каким-то чудом понимал меня, хотя, кажется, я не делал ничего, чтобы остановить коня…
Где брат?! Где?
Он мне нужен…
Где-то в уголке сознания я понимал, что нужно мне быть впереди, нужно подгонять пленников, нужно разведать дальнейший путь… скомандовать…
И в то же время меня тянуло назад, как зверя к водопою, как птицу к старому гнезду, как… пьяницу к бутылке… наверное. Я же не пьяница, я не испытывал такого… но мне надо. Очень.
“Рассеяться!” - слышу я – еле-еле, очень далеко, и в то же время как будто колоколом по ушам.
Рассеяться – зачем? Но люди слаженно выполняют этот приказ – еще бы! Ростик умеет приказывать, не то что я… Снова перестроение – а потом брат поворачивается и скачет назад!
Что-то случилось… что-то неожиданное и очень плохое. Что он там увидел?
Я потер лоб. В голове мучительно звенело и бухало, как молотом. Я из последних сил крикнул: «Уводите людей! Торопитесь!» - и повернул коня назад, потому что не мог далее сдерживаться.
Я понимал, что он сейчас меня прогонит, наверное…
Что-то вспыхнуло на склоне, не могу разглядеть, что именно, да и не пытаюсь, потому что…
… вижу – как в той самой детской игре – как всадник падает с лошади. И я знаю, что это брат, потому что мой бок ожгла такая боль, что я от неожиданности вскрикнул… Нет, не поэтому… Просто – знаю!
Я, застонав, упал на шею коня, вцепился в гриву так, что Утес встревоженно заржал… Больно, как же больно… Может быть, я ранен?
Кое-как я ощупал себя – но всё было в порядке. Ничего из меня не торчало, дырок и крови не было… Значит, я чувствую чужую боль? Боль брата?! Но тогда, значит, ему еще хуже?!
Почему же с братом у меня не было предчувствия – такого, как с Тассорой?! Я только знал, что нельзя надевать панцирь… панцирь. Который Энрост снял и не надел больше – из-за меня!
Кажется, я закричал, но скорее это было похоже на вой, мне даже самому стало не по себе от этого звука. Даже боль тихо отхлынула. Осталась невыразимая тоска.
Не помню, как я доехал до брата, лежащего на земле.
Левая половина его лица превратилась в кровавую маску, быстро засыхающую и превращающуюся в буро-красную корку. Рука его зажимала рану в боку, меж пальцев торчало что-то короткое и блестящее, а из-под бока быстро и неумолимо растекалась темная глянцевая лужа, не спеша впитываться в пыль и песок. Глаза Энроста потемнели, зрачки казались огромными. Дышал он часто-часто, словно боясь сделать полноценный вдох и пытаясь частотой возместить нехватку воздуха. И – молчал. Не кричал, не стонал – молчал…
- Мой рэм! – не то вскрикнул, не то простонал рядом со мной Сарвера, слетая с седла и падая на колени рядом с Энростом. – Рэм… ох… нет!
- Нет… - прошептал я, но меня, кажется, никто не услышал.
Этого не должно было случиться! Не должно!
Я сполз с седла с трудом – ноги были как не свои, как будто я их отсидел, сразу обе… да и руки немногим лучше… а еще тело не хотело двигаться, потому что ждало возвращения той самой боли.
И было нестерпимо стыдно – и страшно, наверное… ведь это всё из-за меня… Энрост поехал вдогонку за мной, он снял с себя панцирь, чтобы отдать его мне – и сейчас я видел рану на том самом месте, которое должен был бы прикрывать нижний край брони!
Если бы он не поехал… если бы я потребовал у него надеть свой панцирь обратно… потребуешь у него, как же… он же всё решает сам…
Боги, о чем я думаю?!
Он же умирает. Он сейчас просто – перестанет быть… и его никогда не будет, никогда… я ничего не смогу ему доказать… и сказать, что восхищался им, что хотел подражать ему… а еще мне очень хотелось поехать с ним на охоту – вдвоем, чтобы больше не было никого… и этого тоже никогда уже не будет.
Я смотрел в его глаза – а брат на меня, и вдруг его губы дрогнули, как будто он попытался улыбнуться мне, но у него не получилось.
- Прости меня, - выдавил я. – Это я… виноват…
- Забудь, - с трудом, задыхаясь, проговорил Энрост. – Это не ты… а ч-ра. Рано или поздно… я бы… так и кончил…
Сарвера схватился за какой-то амулет на шее, рванул так, что лопнула тонкая серебряная цепочка, сжал костяное колесико… что-то хрупнуло, крохотная голубая искорка упала на живот брата, отчего тот вздрогнул и застонал. Первый стон, который я услышал от него…
- Зря… потратил, - улыбка Энроста стала чуть ярче. – Слушайте, оба… отцу скажите, что ч-ра… заполучили шургинское оружие. Большемерный самострел, против пехоты… Слышите? Один получилось… уничтожить…
Тут он замолчал, переводя дыхание, и бросил взгляд куда-то на гору. Сарвера посмотрел туда же и серьезно, уважительно кивнул.
- Сколько у них еще есть… неизвестно. Пусть узнает… Может… еще не поздно… что-то… предпринять…
- Молчите, рэм! – взмолился капитан, глядя, как мерцающий край заклятья медленно (слишком медленно!) ползет по телу Энроста. – Вам не стоит говорить!
Не стоит говорить… Я слушал брата, проникаясь бесконечным уважением к тому, кто при такой дикой боли еще и может что-то внятно говорить, соображать, давать указания…
Но даже не это поразило меня сейчас больше всего. А простые слова, сказанные безо всякой рисовки, устало, как само собой разумеющееся:
«Рано или поздно я бы так и кончил…»
Это что же, брат? А как же – семья, наследники?! Ты же старший сын! Любовь, мирная жизнь… неужели ты не верил, что она у тебя будет?! Но ведь это… безбожно, это несправедливо, так не должно быть!
- Брось… я уже… труп. Почти… - сказал брат Сарвере и посмотрел на меня:
- Валька… слушай меня… внимательно. Слушаешь?
- Да… Ростик… Я слушаю.
«Валька» - так звала меня только мама. И это имя в его устах как будто сняло с меня какую-то пелену. Я видел Сарверу, видел брата, какую-то чудом сохранившуюся травинку рядом с его бессильно лежащей рукой… видел хмурое небо над ущельем, бесстыдно торчащую металлическую дрянь из раны… волосы в крови – и всё это разом.
Он не должен умереть! Только не он, ни за что!
Так же, как только что Сарвера, я рванул с шеи старенький амулет, данный мамой – и почему я не поискал новый, получше? Цепочка врезалась в шею, но я был почему-то рад этой боли, так было даже легче…
Я уже хотел прижать костяную пластинку к страшной ране в боку – и тут, в последнюю долю мгновения, вспомнил, что Сарвера успел первым, и то, что я видел, скорее всего, было стасисом. Замедление всех процессов – и кровотечения в первую очередь. Но до раны на голове слабый голубой туман так и не дошел – и я коснулся амулетом окровавленного виска Энроста, где ударом о камень ему стесало кожу.
Я даже не знаю, помог ли мой амулет. Потому что всё тело вдруг пронизала судорога – показалось, как будто я шагнул в огромный, жаркий костер, и сейчас вспыхну… а потом я почувствовал почти-наслаждение, как будто в постели с девушкой… и отдернул руку.
Я же не из тех, кому хорошо от чужой боли! Нет!
Но почему? Откуда это странное чувство, эта… радость тела?! Словно в жаркий день окунуться в озерцо с ласковой прохладной водой, и кажешься себе таким сильным, и тебе всё нипочем…
И только тут до меня, наконец, дошло. Это же… именно об этом говорил мне наставник! «Кратковременное повышение температуры тела… чувство наслаждения и эйфории… возможна кратковременная потеря контроля…» над чем-то там…
Магия. Ко мне пришла магия. Когда ее никто не ждал и не звал. Уж сейчас-то я точно о ней не думал! Но получается… что я нашел Ключ! А что же явилось Ключом? Неужели – кровь брата?! Или… он сам – Ключ?
Теперь, когда он умирает…
- Ты поступил правильно, - очень настойчиво, с неожиданной для умирающего силой продолжал Энрост. – Если вдруг ошибся… где-то… это по неопытности… Но у тебя все получилось. Слышишь? Просто… доведи дело до конца… ты сможешь.