Постоянные войны, набеги воинственных в то время монгольских кочевников, в особенности когда их объединил знаменитый Чингиз-хан, хорошо знакомый нам по «монгольскому игу». Цветущая страна была разорена. Жители были частью перебиты, частью уведены в рабство, частью разбежались, остальных, может-быть, истребили разные «моровые поветрия», которые являются обычно последними бедствиями угасания культуры и гибели народа.
И вот весь край превратился в безлюдную пустыню. Могучая субтропическая природа его быстро залечила те раны, которые наносят ей самые культурные народы, и обратила всю эту страну в цветущий необозримый естественный парк, где без человеческой опеки свободно размножались многочисленные и разнообразных пород животные и звери, и рос в изобилии никем не разоряемый таинственный жень-шень, человек-корень, главным истребителем которого, кроме человека, являются лесные пожары, обычные спутники колонизации.
В этой девственной тайге паслись, вероятно, большими табунами ярко-пятнистые олени, не возбуждая своими пантами корыстной зависти человека, того же соседнего маньчжура, китайца или корейца, уже потому, что этого добра у них было много и дома, да и в этом естественном зоологическом парке, кроме жень-шеня и пятнистого оленя, еще водился и хозяин его, исполинский уссурийский тигр, который, при жалком вооружении того времени, был, в общем, совершенно непобедим.
Вот какая богатая страна досталась русским, когда они высадились на этом побережья в 1860 году.
Старожилы в один голос говорят, что вначале животные почти совершенно не опасались человека, а тигр, познакомившись с людьми, прямо считал человека своей законной добычей и не боялся совсем выстрела.
Вот почему в уссурийской тайге сохранились пятнистые олени: их не успели еще истребить.
Думается, может ли пятнистый олень в загородке заменить вполне, в смысле лекарственных свойств пантов, своего вольного собрата? Дает ли ему доставляемое питание те элементы в достаточном количестве и своевременно, какие он находит по своему вкусу инстинктивно на естественных пастбищах? А, может-быть, ему бывает нужно во время пантов дышать особенным воздухом горных вершин, куда он в это время уходит, живя на воле? Может-быть, это для него летняя дача по предписанию великого врачевателя — Матери-Природы?
И много мыслей и вопросов встает пред всяким изучающим и любящим природу человеком, и да простит мне читатель за это отступление от прямой, хотя и весьма расплывчатой, темы…
Еще не так уж давно, — лет 20–25 тому назад, — здесь водилась масса пятнистых оленей, и охота за пантами у здешних охотников-звероловов считалась самым выгодным и заманчивым промыслом.
Такая охота называется «пантовкой», а самый олень с пантами (самец) — пантачом.
Пантовка начиналась с первой половины июня, длилась весь июль и захватывала и август, т. е. самое теплое время года.
Старые охотники с восторгом вспоминают свои приключения во время пантовки. Это совсем не то, что гоняться по колено в снегу за кабанами, или следить в студеный зимний день за тигром, который и сам бывает не прочь подследить охотника…
Конечно, и пантовка тоже не праздник, тоже при ней не мало и работы, и заботы, но все-таки нет более азартной охоты чем пантовка.
Но и пантовка хороша, если охотнику, как говорят, везет счастье, да и сам он «не промах» и знает дело, и обладает верным глазом и стальными нервами — горячиться тут нельзя.
Зато нет большей досады, как промахнуться по пантачу!
Это, кроме чисто спортсменского несчастья, равняется тому, если бы вы нечаянно потеряли из кармана крупную сумму денег. Сколько приключений: веселья и опасности, горя и радости представляет эта исключительная охота!
Особенно много в то время водилось оленей в Сучанском районе, на горах — Иосифа, Халаада, Горбатая, и самая высокая из них — Лысый Дед или, как ее называют охотники, Дедушка Плешивый.
Пантачи обычно держались под самыми вершинами и выбирали места на «мысках», т. е. на боковых ребрах выступов вершинных скал. Это давало пантачу возможность, чуть какая-нибудь опасность, заскочить за такой выступ, и тогда он тотчас же скрывался.
Самки же оленей табунками голов в 20–30 паслись у подошвы гор, ближе к морю.
Их, конечно, настоящие охотники никогда не стреляли, соблюдая свою охотничью этику и расчет. Да и, кроме того, у самок пантов нет, а мясо, в это жаркое время, все равно никому не нужно.
Охота производилась утром и вечером. В знойный день пантачи уходят в чащу, да и сам охотник скоро изнемогал от жары, и нуждался в отдыхе. Лишь в пасмурные и ненастные дни можно было охотиться весь день.