В те годы зло это развилось в небывалых размерах! Многочисленные шайки китайских хунхузов, хорошо вооруженные и организованные, как военные отряды, переходили нашу границу и почти безнаказанно нападали на селения и даже на окраины городов, грабя и облагая налогом и жестоко мстя — по-азиатски — за малейшее сопротивление, подвергая виновных самым утонченным пыткам.
Все трепетали перед хунхузами, покорно отдавали им свое добро и платили наложенную «контрибуцию».
Отсюда понятно, в каком опасном положении находился всегда отдельно стоящий в тайге хутор бр. Худяковых, с припасами, инвентарем и прочими соблазнами для разбойников, представляя собою заманчивую и легкую добычу!
Но здесь было налицо одно обстоятельство, которое весьма осложняло эту видимую «легкость»…
Дело в том, что всюду и всем было известно, — конечно, и хунхузам также, — что бр. Худяковы, кроме того, что решительные, смелые люди и охотники, еще и замечательные стрелки и, следовательно, «даром» в руки не дадутся.
Поэтому все разбойничьи шайки, конечная цель которых была нажиться от грабежа с наименьшим риском встретить серьезный отпор, оставляли до сих пор хутор Худяковых в покое, грабя и творя зверства кругом.
Худяковы со своей стороны тоже не трогали хунхузов, нередко проходящих мимо их хутора, и, таким образом, между хутором и хунхузами установилось что-то в роде взаимного безмолвного соглашения:
— Мы вас не задеваем и вы нас не трогайте!
Но когда хунхузы вошли в дом, то сразу можно было угадать, что мир кончен: они потребовали выдачи припасов и, главное, оружия!
Несмотря на заявление Устина, что ружья у них отобрали японцы (это широко практиковалось не одними японцами, а и чехами и другими интервентами), хунхузы начали заламывать ему руки назад, требуя выдачи ружей…
В то же время один из хунхузов взял висящие на стене карманные часы, которые принадлежали бывшему на хуторе постороннему лицу.
Хозяин часов, находившийся тут же, запротестовал, указывая, что часы эти — его и что они единственная у него ценная вещь.
— Твоя кто? — спросил хунхуз.
— Я учитель — детей учи-учи, — отвечал хозяин часов.
Хунхуз, не говоря более ни слова, повесил часы учителя обратно на стену.
В этом же доме находился молодой человек Чарльз Бой. Он еще почти ребенком воспитывался у Худяковых, а потом, побывав в разных землях и странах, очутился в Америке, а затем появился в Приморье, приехав с американским консульством во Владивосток в качестве переводчика, и даже переменив свое русское подданство на американское и сделавшись из мальчишки Сеньки Журавлева американским гражданином Чарльзом Боем.
Шаря по всем углам, хунхузы нашли и американский чемодан Чарльза.
В чемодане оказалось много хороших вещей и даже американские доллары!
Конечно, разбойники жадно набросились на эту добычу.
Но Чарльз сказал:
— Нельзя!
— Почему твоя говори «нельзя» — моя все можно! — нагло закричал бандит.
— Я американский гражданин! — твердо сказал молодой человек.
И у Чарльза Боя не взяли ничего, даже деньги!..
В этом выявилась удивительная черта в психологии этих отчаянных головорезов — какие-то свои понятия о различных оттенках во взглядах на собственность даже в самом процессе грабежа: что-то рыцарское по отношению к бедняку учителю и слепое преклонение перед силой американского капитала!..
Оставив Устина, не добившись от него толку, но и не причинив ему вреда, хунхузы, выставив здесь караул, кинулись грабить амбары, где хранились припасы, а затем, обойдя кругом, стали подкрадываться к дому Федора, подползая и подбегая нагнувшись чуть не до земли.
Первая увидела их дочь Федора и сказала:
— Тятя, скорее двери запри — китайцы с ружьями!
Федор живо двери на крюк… а сам с ружьем в руках встал за косяк окна. Хунхузы, найдя двери запертыми, начали бить в них прикладами и стрелять.
Федор из окна ответил им тем же и свалил двоих.
Домашние его в это время спустились в подполье.
Встретив сопротивление, хунхузы начали обстреливать дверь, окна и самый дом. Пули их свободно пронизывали его деревянные стены.
Федор, присевший за какую-то случайную защиту, тоже отстреливался, а в это время пули разбойников так пробили стену над его головой, что она стала походить на пчелиные соты.
Наконец, хунхузы стали бросать гранаты, но, к счастью, из брошенных ими шести гранат ни одна не взорвалась.
В самом начале перестрелки бывший в зимней избушке русский работник Худяковых выскочил оттуда и с перепуга бросился бежать.