— Помнишь меня? Я Жир. Для друзей — Док. Я тебе на станции метро реквизит передавал. Для визита в инфекционку.
— Это было сто лет назад. И ничем хорошим наша встреча не закончилась.
— Неважно. Мы же коллеги. То есть в одной лодке. Послушай, — толстяк оттянул ворот, словно ему стало трудно дышать, — Что-то меня тревожит. Непонятное. Будто тихий голос шепчет: вали отсюда пока не поздно.
— И причём здесь я?
— Просто дружеский совет. Бери свою женщину и делай ноги. Интуиция меня ещё никогда не подводила. Кроме… одного раза.
Толстяк покраснел.
— Вот и расслабься. Раз в год собираемся. Попроси кого-нибудь присмотреть за детьми. Сними женщину на один раз.
Теперь Жир (для друзей — Док) побагровел уже от ярости.
— Я тебя предупредил.
Он устремился в зал, расталкивая пьяных планетоидов. Словно рентгеновским зрением высмотрел в людской мешанине детишек и демонстративно покинул с ними шумное помещение.
Дети проследовали за толстяком с кислыми лицами и оттопыренными карманами.
Олегу показалось, что толстяк на ходу отвечал по телефону кому-то явно недовольному.
Через минуту смылся и ушастый в кожаном плаще. Он тоже разговаривал по телефону.
Набрав снеди с импровизированного «шведского стола», Олег и Елена поднялась на галерею. Оттуда открывался отличный вид — как будто планетарии были блюдами на праздничном столе.
Вызванный для галочки ведущий быстро понял, что его услуги больше не нужны, и теперь напивался с диджеем из числа планетариев. Какая-то дама, стоя на столе с яствами, использовала толстую колонну как стриптизёрский шест. Параллельно она пыталась раздеться — в святой уверенности, что танцует. Её со смехом пытались стащить со стола.
— Чуть не забыл! — сказал Олег и достал голофон. То, что он задумал, нужно было сделать до часа икс. Иначе потом останешься у разбитого корыта.
Открыв приложение «PROфанации», он выбрал хитро запрятанное меню «внутриигровые транзакции». Там значился его текущий фанационный счет, и была кнопочка «вывести», на которую он без сомнений нажал. Возникло окно с секциями-ползунками, похожее на установку будильника (что на «айфоне», что на «андроиде»). Олег прокрутил колесико до числа 50, а потом задумался и довел до полутора сотен. Елена, нимало не смущаясь, заглядывала в его телефон через плечо. Увидев, что он делает, она хмыкнула.
Когда же рассмотрела текущий фанационный счёт Олега, то уже не хмыкнула, а внимательно и даже с некоторым удивлением посмотрела на него.
— Выходишь из акций на бычьем тренде? — улыбнулась она. Олег улыбнулся и нажал «готово». Система поинтересовалась: «вы уверены, что хотите вывести фанации в реал по курсу 1 фанация на 30 000 многорублей? Да / Нет».
— А почему не целиком?
— Чтобы сука не догадалась. А так — просто заподозрит неладное. Среагировать, скорее всего, не успеет.
— Скорее всего?
— Риск — такое дело. Трейсер я или кто? В конце концов, мне положено выходное пособие. За долгую и верную службу.
Палец не дрогнул, когда он выбрал «да».
Раздался звон монет, и приложение посетовало, что теперь Олег Каспер-Наговицын заметно дальше от осуществления мечты. Но мужчина даже читать не стал, а просто вышел из приложения.
Празднество внизу набирало за оборотом оборот.
Обнимая Елену за талию (Леной он свою странную женщину не решался называть даже в мыслях), Олег задумчиво озирал окрестности. Как вдруг заметил в самом уголке, рядом с фуршетным столом, женщину в полуспущенном капюшоне. Она едва успела отвести взгляд, но Олег узнал соседку-мувалладку из далёкого прошлого. Ту самую, что вытащила его своими назойливыми визитами, и вечной пиццей, и вечной болтовнёй из той моральной пропасти, в которую он рухнул после падения сестры.
В горле образовался ком.
— Подожди здесь, — сказал он Елене и ссыпался по лестнице с галереи.
Внизу схватил за плечо таинственную женщину и развернул лицом к себе. Излишне, пожалуй, резко развернул. Лицо её было испуганным, но тень радости, которая тут же спряталась, не осталась для гипа незамеченной.
— Чёрт возьми, Янка, ты-то что здесь забыла?
Молодая женщина скривила такое же смуглое и живое, как и восемь лет назад лицо — только мимические морщины залегли в уголках глаз и губ. И пышная, почти негритянская грива явно побывала в парикмахерских щипцах. Она попыталась вырваться, но Олег ей такой возможности не дал.
— Ты из этих что ли? Никогда бы не подумал.
Она снова попыталась освободиться, и когда это не удалось, Яну прорвало:
— Из этих? Каких нахрен этих? Да я восемь лет носилась за тобой как собачонка. Приложение это дурацкое раздобыла. Знаешь, как? Тебе лучше не знать. Восемь лет бегала за тобой хвостом — практически на каждом задании. И хоть бы раз обратил на меня внимание!
— Но почему не подошла? Не открылась? Зачем прятаться? Мы бы объединились. Вместе ходили на дело.
— Потому что я дура. Тебе кроме твоей чёртовой сестры никто не нужен. И я очень поздно это поняла. Но знаешь что — нельзя всё время бегать за мертвецами. Пусти меня. Чёрт. Да, пусти, я говорю. Ну и хрен с тобой. Знаешь, какое желание я загадала этой проклятой программе?
И Олег понял, что знает. А Яна промолчала.
— А теперь послушай меня внимательно. Здесь находиться нельзя. Почему — не скажу. Но тебе нужно срочно уйти.
— Да пошёл ты.
— Слушай, дура. Я не шучу. Проваливай отсюда.
Она, наконец, вырвалась. Даже несмотря на шум и достаточно тихий, хоть и эмоциональный диалог, некоторые планетарии вытаращились на них.
Сверху, с галереи, смотрела Елена. Она сжимала кулаки.
Гип клокотал. Он тащил женщину в капюшоне на выход чуть ли не за шкирку, а она сопротивлялась и пыталась вырваться.
Мужская сила, впрочем, победила. Она всегда побеждает. А потом хватается за голову и не понимает, в какой именно момент произошло сокрушительное поражение.
— Извини. Дура-соседка. Припёрлась зачем-то. Нечего ей тут подставляться, — пробормотал вернувшийся к Елене Олег. Та уже была само спокойствие и любезность. Поэтому мужчина решился задать тот же вопрос, что пять минут назад закончился скандалом.
— Почему ты пришла?
— Соскучилась. Ладно, не только. Хочу понаблюдать за вашим гоп-сообществом в непринуждённой обстановке, — ответила Елена, — Так они лучше всего раскрываются. Движения, мимика, жесты. Манера общения. Всё это может многое сказать о том, насколько далеко зашёл человек в своём выборе. Хм. Пока что милая самодеятельность. Но потом станет реальной угрозой. Эти раздолбаи дорастут до хорошо обученной террористической сети. А я ведь «полномочный представитель будущего», не забыл?
Слышать такой аналитический спич от толком не оперившейся четырнадцатитилетней девчонки было очень странно.
— Это всего лишь одна из ячеек.
— Их не так много как ты думаешь. К тому же, за остальных скоро тоже возьмутся. Ты уверен, что сумеешь ускользнуть?
Он запечатал губы юной женщины, которая в своём времени перевалила за шестьдесят.
— А ты?
Договорить им не дали.
Раздались треск и грохот.
В проломленную фанеру заколоченных окон порхнули дымящиеся цилиндры. Они звякнули об пол — прямо среди танцующих и отдыхающих.
Люди начали кашлять и впадать в панику.
Вслед на тросах чёрными тенями влетели бойцы из группы захвата.
Тяжёлые входные двери обрушились, и к веселью присоединилось наземное пополнение, призрачное в клубах дыма.
Некоторые пытались сбежать, но явно для галочки, без энтузиазма. Людей согнали в кучу. Уронили на колени. Скрепили руки за спиной пластиковыми хомутами. Это гораздо больнее и унизительнее, чем наручниками.
— Не позволю! — надрывался без пяти минут победитель. Фантомас, — Это моё! Мой выбор, моя свобода! Не отнимете!
Он рванулся в сторону, но равнодушный пинок под рёбра живо приземлил «героя». Теперь горбатый Фантомас лежал на боку. Он не рыдал. Не крючился от боли — словно не замечал её. Его глаза выпучились, словно бы горбун смотрел на труп собственной мечты. Или на широко улыбающегося коуча.