М. ЛАПТЕВА: И только не пожелавший представиться гражданин попросил к нему с глупыми вопросами не приставить.
ГРАЖДАНИН: А почему Вы меня спрашиваете? Мне 48 лет на носу, поэтому я никогда этим не занимался.
М. ЛАПТЕВА: И удалился в сырую питерскую н9очь.
Н. АСАДОВА: Ну что ж… Это была улица Санкт-Петербурга, которая, как выяснилось, не очень хорошо знает о том, кто же являлся создателем первого публичного парка увеселений на Елагином острове.
Л. МАЦИХ: Ну, не беда! Может они какой-то подвох заподозрили. И потом, питерская ночь… Ночь, улица, фонарь, аптека… Это нестрашно. Это был Иван Перфильевич Елагин. Хорошо бы, если бы мы это знали. В России не было тогда подобных увеселений. Это было некоммерческое предприятие. Но он был вельможа и был богат. Кстати, на масонские рукописи и планы тратил большие деньги. Но вот любопытный штришок про Елагин дворец и Елагин остров и про Ивана Перфильевича.
Он устроил там карусели и качели. На качели была очередь, поскольку эта вещь была завлекательна. И он приказал смотрителям качелей выдавать, как он писал, простонародным девушкам в сарафанах, специальные верёвочки, чтобы они подвязывали эти самовары перед тем, как они вступают на качели, «дабы не попадали в кунфузное положение», когда взлетают высоко и открываются виды. Он об этом думал. Он был царедворец, он был канцлер, он каждый день был зван к Екатерине. Он ведал судьбами полумира.
Он искал истину. Он искал философский камень, кстати, в подвалах своего павильона под флагом там же. И ему было дело до крестьянских девок, которые могли оконфузиться. Вот этот шришок, эта верёвочка, она стоит десятка иных манифестов. И это, как мне кажется, победа истинного масонского духа — забота о реальном, конкретном человеке, а не вообще о каком-то выдуманном абстрактном идеале.
Н. АСАДОВА: Неся ответственность за народ.
Л. МАЦИХ: Ну, если это можно назвать ответственностью за народ, за нравственность.
Н. АСАДОВА: Просто из того, что я читала, масонские ложи стали едва ли ни первыми сборищами, организациями, где люди рассуждали о нравственных ценностях, о таких категориях, как ответственность дворянства перед крепостными.
Л. МАЦИХ: Ну, не только так. Это тоже, разумеется, имело место. Тут ведь что нужно понять. В государстве, каким была Россия до Петра, и какой её хотели видеть люди, противящиеся реформам, был один вид интеллектуального дискурса. Это была церковная проповедь, которая всегда говорится в импиративном духе и не допускает ни толкования, ни возражения. В ложах важно было не столько о чём они говорят, сколько как они говорят. Они учились мыслить, дискутировать, они понимали, что есть иные мнения, а не только моё.
Они учились раздвигать интеллектуальные горизонты, они учились читать на иностранных языках. Тогда по-русски книг было очень мало, всему приходилось учиться. Переводы были с немецкого, французского, английского и с древних языков. А об ответственности дворянства перед крепостными — не думаю. Но об ответственности дворянства перед Отечеством, о долге дворянском, о служении Отечеству они говорили очень много. И разумеется, их занимали извечные вопросы — как построить царство истины, что есть справедливость, достижимо ли бессмертие.
Н. АСАДОВА: Какие направления в масонстве существовали на том этапе?
Л. МАЦИХ: В России существовали все те же, что на Западе. Российское масонство было учеником западного. Поэтому все те же направления были. Было голубое масонство, английское, было красное, шотландское. Эти, кстати, цвета, без всяких коннотаций с современными понятиями, красное сейчас означает большевистский, голубой — гомосексуальный, а тогда это были просто геральдические цвета. Была немецкая, шведская система строгого наблюдения, слабого наблюдения. Это некие детали.
Чем отличалась строгая от слабой — это понятно по названию. Строгая требовала большего от приверженцев, слабая давала больше свободы и попустительно относилась к поведению конкретных братьев.
Н. АСАДОВА: Кстати, развивая Вашу мысль о том, что многие ложи — это были по сути отделения европейских лож в России, в частности, я нашла такое свидетельство в ещё одной замечательной книжке «Работа над диким камнем». Это американская книжка, переведённая на русский язык.
Л. МАЦИХ: Дуглас автор, да?
Н. АСАДОВА: Да.
Л. МАЦИХ: Замечательная книга.
Н. АСАДОВА: Тоже всем советую прочитать, кто интересуется этим вопросом. Здесь тоже такие строки. «Великая английская ложа так же известна, как провинциальная ложа. Кроме единственного заседания в Аничковом дворце в 1783 году, собиралась всегда в доме Ивана Перфильевича Елагина на одноимённом острове в Санкт-Петербурге».