– Ну, что Алексей Федорович, как поживаешь после всего?.. Живой?..
Алеша молчал, он кажется даже едва пошевелился, пока Иван входил в камеру и садился за стол.
– Живой, говоришь… А знаешь ли, что недалеко, в двадцати метрах от тебя, в церкви тюремной сейчас два гроба стоят?.. И двое там за ради тебя жизни лишившиеся?.. Такие-вот игрушки судьбы. Солдатик один, расплатившийся за ворону… Это тот, что в тебя попасть должен был. И попал – попал… Х-хе-хе!.. У него ведь единственная пулька для тебя была. Тебе предназначенная… Ишь – Бог есть!.. Если ли Бог, Алешка, – а?.. Я ведь, когда ему вкладывал эту пульку, так про себя решил. Что решил?.. А что я решил, правда?.. Что просто инсценировать расстрел – нет, это не годится. Это детские игрушки для революционеров… Нет, должно быть и что-то настоящее. Вот – как эта пулька. Патрон, то есть, который я и вложил ему в затвор. А там уж – как Бог решит. Ха-ха!.. Бога нет, но Он все-таки решить должен!.. Потому что он – ОН!!!… Даже если Его нет, Он все равно решить должен!.. Понимаешь ты, Алешка, мою ахинею – а?..
Алеша не отвечал, но странно, что Ивану как бы и не нуждался в его ответах.
– Я тогда решил: убьет он тебя – и я за тобой сразу же отправлюсь. Чтобы вместе, так сказать, явиться пред белы рученьки Божии… Революционер и охранитель… И оба, как оказалось, готовы своих ближних убивать… Да, брат брата… Как бы Бог наше дело с тобой разбирать стал – любопытно же ведь… А?.. Ну, а если нет Его – то и вместе канем в бездну… В нуль превратимся, даже в два нуля… Удивительно!.. Удивительно, как, однако, все разрешилось… Я ж уже собирался вогнать себе пульку в мозги из револьверта моего любимого… А тут докладывают, что дескать, ты живой… Вот – незадача!.. И как незадачу, то есть задачу эту разрешить теперь? Есть ли Бог или Его нету – какой вывод из этой задачи? Из того, что ты оказался живой – а?.. Удивительно!.. Пуля прошла над головой, но голову твою все-таки шандарахнуло… Это что?.. Это что тебе – во очищение твое что ли?.. Почему ты остался жить – а, Алешка?.. И я же за тобою тоже остался. Чего Бог хочет от нас?.. Но другие жизни-то забирает, да так забирает, что вновь начинаешь сомневаться, а не чистый ли случай все это?.. И нет никакого Бога.
Иван тут словно бы задумался, но вдруг встрепенулся, как будто кто к нему обратился:
– Кто второй?.. Да второго ты хорошо знаешь – Калганов. Вот тоже мне – спасатель недоделанный. Бросился тебя спасать бритвою себя по горлу… Нет бы – урода этого Матуева… Тот правильно сказал… И почему Калганова только Бог не спас?.. А, Алешка?.. Он что – хуже нас с тобой?.. Нет же. Он на ближних не покушался, собою жертвовал ради ближних, и вот теперь лежит в ящике с поджатыми ногами, ибо в ящик этот не помещается… Завтра жена с ума сойдет. Да… Там Митька с отцом Паисием к тебе просились – я не пустил. Нечего!.. Митька вновь от тебя санкцию получить хотел, на этот раз на странствия, раз тогда с Америкой не получилось. Да – дудки ему. Это я ему так сказал. А тебе скажу откровенно, почему не пустил – нечего на тебя ему смотреть. Ничего он уже не получил бы от тебя. Он когда-то об тебя, как и я, исцелиться хотел, только все уже. C, est fini!..24 Ибо нет уже тех светлых глазок тринадцатилетней давности. Глазок, об которые мы когда-то исцелялись и санкции просили… Нету уже. Слишком на многое ты смотреть решился. Ты этими глазками, которыми и Красоткина на смерть отправил, и сам посмотрел в лицо смертушке… Ну и как она тебе?.. Как на тебя подействовал расстрел – впечатлился?.. Помню мы одного тоже казнили так как тебя – показательно. Только не расстреливали – вешали. Все тоже, как полагается по сценарию – с построением, чтением приговора. Единственно – веревка гнилая была, должна была оборваться. Да только как-то не учли… Да что!.. это я – я не учел, не заметил, точнее. Казнили на постаменте деревянном, а я внизу стоял, а палач наш был армейский, не жандарм, не предупрежденный. Я и не увидел, что он, как взглянул на эту веревку, так сразу и понял, что она не выдержит. Ну и переменил ее тут же. А мне-то снизу не видно. Ну и повесили по-настоящему. Так вот – судьба, значит, такая… Видишь ли, как вышло-то… Где только Бог твой смотрел?.. А – Алешка, Он вообще смотрит за тем, что мы творим, как мыслишь?.. За тем, что вы творите, революционерики самоубийственные?.. Нет у тебя ответа. Вот и у меня нет ответа…