Внезапно Иван засмеялся отрывистым скрипучим смехом:
– Новости хочешь?.. Благоверная моя, Катерина Ивановна, весточку мне прислала через Калганова. Укокошить меня хочет. «Народная воля» ваша, мол, приговорила меня к смертной казни. Это она так цену мне набивает. Думает, что мне будет приятно. Как же, как же – целая партия меня приговорила!.. Не просто так умру, а по приговору главнейших революционщиков. Видишь, как она обо мне заботится… Хочется меня поднять в собственных глазах – так и убивать красивее будет. Выпросилась сама меня казнить – хочется ей еще раз мне в глазоньки взглянуть… Артисты!.. Нет, Алешка, вас, революционеров погубит этот артистизм!.. Как Красоткина. Не умеете вы убивать просто и хладнокровно и без всяких сантиментов. А только такие и способны будут сделать на Руси революцию. Вы – слишком уж сентиментальны и артистичны. Тоже своя философия у каждого. Эх, прав, подлец Матуев… Это подполковничек, который твоим расстрелом командовал… Вот и Катька моя в артистизм свой ударилась… Всегда артисткой была, еще когда мы Митьку в Омске крали из больницы. Давай, мол, проскачем на пролетке перед полицейским участком. Это ж какие ощущения, ты только подумай!.. Дух не просто захватывает – замирает… Прям, как от смерти. Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тюрьмы и жандармов и подавно уйду… Да только Митька возьми и выпрыгни как раз на этот участок… Хе-х-хе!.. Ирония свыше… А там и Бокий еще оказался… Митька тебе про него рассказывал, мне Лизка тогда же передала. Да, тоже артист в своем роде, и учитель мой, кстати. Учитель, мучитель и ломатель… Митьку сломал, в сон его вечный вогнал по сих пор, да и за нами послал. Нагнали нас. Мне тогда Катьку пришлось прикрывать, а самому сдаться. Этого она мне до сих пор простить не может. Потому и кончить меня хочет… Чтоб не торчал перед ней бельмом благородства. Совесть ее мучит, что это я ради нее попал в лапы жандармов, да и сам жандармом стал. Вот тогда я в первый раз и услышал его «неупустительные» штучки и усы его кошачие увидел. Долго мы с ним беседовали, долго, слишком даже… Знаешь, он мне сам тогда рассказал, что у него волосы на голове зашевелились, когда Митька сам прибежал в полицейский участок. Он, оказывается, сам с Катькой моей организовывал его побег… Ха-ха-х-ха!.. Вот такие шутки свыше… Умница!.. Умница же!.. Он этими откровениями меня повязывал, сразу причем – еще до того, как у меня хватило ума это осознать. Раз не пошел доносить на него – значит, уже повязан. Ну и все остальное, конечно же – о служении родине и отечеству. Удивительно, как у него все это сочетается… М-да, тоже своя философия… Подлецы, мол, только и есть настоящие защитники царя и отечества. Ибо потерявши честь и репутацию, ты родине и царю служишь уже не как свободный, а как раб. Это свободный рассуждает, смотрит на царя и государство объективно, видит их недостатки, а следовательно и ослабляет свою волю в служении. Да еще и может добровольно отказаться от службы, если что-то будет претить совести. А у раба какая совесть? У него уже нет ничего – ни чести, ни совести, ни свободы. Потому и будет служить, как преданная собака – не рассуждая и не думая ни о чем. Только за жизнь и за кусок хлеба… Да, кстати, кусок хлеба, который можно, при желании и увеличить – а почему нет? Раб пользуется имуществом хозяина как своим… «Все мое – твое?» – помнишь?.. Эту философию старшего братца, завещанную ему отцом?.. Ты был прав, когда развивал эту теорийку в «Трех тысячах». Но знаешь, что я тебе еще скажу… Последней точкой, последней каплей, когда я перешел на службу к жандармам, что стало… Это когда Бокий мне показал «обязательство» Митькино. Мол, так и так, я, Дмитрий Федорович Карамазов, обязуюсь служить, то есть сотрудничать, ну, ты понял – доносить… Как бездна какая разверзлась подо мною. Даже не подо мною – а перед Россией… Если уж дворяне, столпы и опоры трона, оказываются такими… Такими ломкими, такими малодушными, подлецами по сути… То – России и впрямь страшная опасность угрожает. Нет у нее никакой опоры – никакой, понимаешь, Алешка?.. С одной стороны, революционеры, играющие со смертью, превратившие Россию в тир, а царя в главную мишень, а с другой…. А с другой – и впрямь никого. Никого!.. Никого!.. Ты понимаешь, Алешка?!.. Нет, этих честных, благородных, самоотверженных, честных, несгибаемых, мужественных, спокойно идущих на смерть… Нету – с этой стороны. И тут я понял – прав Бокий!.. Прав этот тюремный иезуит. Прав Курсулов, насилующий девочек на глазах матери. Только подлецы и рабы! Понимаешь, только они!.. Только они остались на страже невинных детских глазок и клейких весенних листочков. Да-да, не лови на противоречии!.. Чтобы спасти одни невинные глазки, нужно пожертвовать другими. Так, к сожалению – только так!.. Всех спасти уже нельзя: спасая одних, жертвуешь другими. Философия подлеца?.. Но что делать – раз только подлецы могут спасти Россию. Поэтому надо идти к ним. Надо идти к ним и становиться таким же подлецом, ибо нет другого пути. Честного они и не потерпят в своей среде, да и невозможно быть честным, глядя на современную Россию… Тогда, правда, если оставаться честным, то в революционеры надо идти…