«Алеша» усмехнулся:
– Вот опять твоя непоследовательность. Да и вообще людская. Сами, то есть сам каждый по себе хочет пребывать в иллюзиях, а от других требует полной определенности. Да не ты ли разве убеждал Прокопьича, чтобы он стрелял по вороне? Она была или нет – ну-ка скажи мне?.. А?.. И ведь убедил бедного помешавшегося старика-мордобийца. Ну ведь это же чисто наша тактика – что ни на есть бесовская!?.. Разуверить в том, что есть и убедить в том, чего нет. Причем убедить до полной уверенности, даже до невозможности бытия по-другому. Я честно говоря, даже усомнился – ты ли это? Или мой собрат в тебя так неожиданно и без моего ведома подселился. Правда, кто-то же из ваших святых утверждал, что в последние времена люди своей хитростью превзойдут даже самих бесов… Нас, то есть. Вот – ты меня и превзошел. Я и склоняюсь перед твоим превосходством. Хочешь, могу даже в ноги поклониться… Как там – «все будет твое, если поклонишься мне», а тут мне надо тебе кланяться…
Иван вдруг, как бы что до него дошло, с какой-то отрывистой надеждой выпалил:
– Стой-стой!.. А что действительно последние времена?
– Видишь ли, те последние времена есть тайна действительно последняя и великая весьма, но на самом деле каждый сам творит для себя свои последние времена. Вот ты, как ты говоришь, «испытывая Бога», сам себе и мог сотворить свои «последние времена». Только… Только ты не обижайся… Хорошо?.. La vérité n'est pas offensée!31 Но ведь ты не дошел до своих «последних времен». Понимаешь – «смертострастия» тебе как раз и не хватило. И в этом беда твоя – не можешь ты дойти до самого последнего края и шагнуть за него. Как Смердяков, к примеру. Потому и обречен на вечные колебания… Ведь какая замечательная задумка была!.. Ах – это с твоей русской рулеткой!.. Я так даже замер, наблюдая… Один патрон из шести – ясно, это еще почти детские игры. Пять патронов из шести – это уже настоящая игра, в которой ставки сделаны приличные… Но только неужели же ты сам не мог догадаться заранее, что все-таки недостаточные. Ведь это сколько?.. Один из шести – c'est une tâche mathématique32… Это же все-таки больше пятнадцати процентов. Больше пятнадцати процентов случайности, что боек попадет на пустое место. Разве могло это тебя убедить в чуде? Нет – чудо, это когда нет вариантов. Ни одного процента, ни долечки процентика – понимаешь?.. А я дважды давал тебе шанс – дважды, понимаешь?.. До расстрела Алеши и после. И оба раза ты сдрейфил… Эх-эх!..
– Нет!.. Нет!.. – заорал Иван отчаянно, причем в глубине его провалившихся глаз блеснули как бы ни мгновенно навернувшиеся слезы. – Я не трусил!.. Я готов был… Я готов был идти на смерть!.. Я хотел этого!.. Я…не успел…
Последнее «не успел» Иван произнес уже сорвавшимся, почти упавшим голосом.
– Кто хочет не успеть, тот не успеет… Знаешь, и мне досадно стало. Я так хотел бы видеть, что бы с тобою было бы, если бы успел таки!.. Да успел – нажать на курок при шести заряженных патронах. Ты только представь! Шесть патронов – все новенькие, фирменные, всякие случайности, там перекосы, отсыревшие капсюли исключены… Ты подносишь свой револьверт к виску и стреляешь!.. И!.. И!.. И!.. («Алеша» трижды повторил свое «И!», которое звучало то ли как заикание, то ли как намеренная насмешка.) И – выстрела не происходит!.. Во!.. Что бы было с тобой!?.. Чудо!.. Un miracle incroyable!33 Вот – я хотел поприсутствовать при новом чуде. Чуде обращения бывшего скептика и атеиста в верующего… Ибо невозможно было бы не поверить в это чудо. Вся эвклидова логика рухнула бы, и на ее место, на место прогнившего и запутавшегося в противоречиях и колебаниях разума, заступила уже несомненная и непоколебимая вера!.. Ты веришь – я хотел это увидеть!.. Я вел тебя к этому… Я переживал за тебя!.. И ты так меня подвел…
Иван Федорович снова поднял взгляд, в котором светились смертельная усталость и досада:
– А выстрел Прокопьича?.. Как он мог быть?..
– Но это же элементарно… Где шесть выстрелов, там может быть и седьмой… Разве Прокопьич их считал, когда стрелял?.. Не правда ли – ты сам об этом подумал. Подумал, и зачем-то попросил после героической атаки шестьюмя выстрелами на ворону револьверт у Прокопьича обратно… Зачем – спрашивается?.. Ну и подарил бы сразу его обратно, нет – так взял на время в руки…
Иван какое-то время оторопело смотрел на «Алешу», словно пытаясь что-то лихорадочно сообразить.
– Ну, так понял, зачем?..
– Врешь!.. Врешь!.. – отчаянно закричал Иван. – Врешь, что я сам зарядил еще один патрон!.. Врешь!..
– Так, прям, сразу и вру?..
– Врешь, гадина!.. Я задушу тебя!.. Я, я… Не знаю, что с тобой сделаю сейчас… Я!.. – клокотал Иван, порываясь встать со стула, но словно какая-то сила не давала ему это сделать.