Народам России обещалась полная свобода в определении своей судьбы, а пункт 6 послания, посвященный «русской проблеме», заканчивался поистине в лирических тонах: «Отношение сестер-наций к России в грядущие месяцы будет пробным камнем их доброй воли, их понимания ее нужд в отличие от их собственных интересов, их просвещенной и бескорыстной симпатии». Оставались сущие пустяки – подкрепить слова делами. Они последовали: Соединенные Штаты вступили в ряды участников антисоветской интервенции. Именно Вильсон послал американские войска сражаться против народов России, свергнувших старый строй. Он, наконец, схватился с ненавистной революцией, однако, сохраняя лицо, попытался изобразить дело так, будто борется всего лишь за восстановление восточного фронта. В результате возникла коллизия между декларированными целями и практической политикой Вашингтона.
Вооруженное вмешательство во внутренние дела России державы Антанты и США объясняли тем, что они стремятся побудить страну к продолжению войны, а также не допустить захвата немцами военных запасов, завезенных царским и Временным правительствами и сосредоточенных в районах Мурманска и Архангельска. Россия вышла из войны как раз в то время, когда Соединенные Штаты готовились впервые принять участие в широких боевых действиях.
По чисто стратегическим соображениям, в первую очередь ради сохранения жизней американских солдат, восстановление восточного фронта представлялось неотложным. Тот факт, что это неизбежно повлекло бы за собой новые жертвы для народов России, американские штабисты, естественно, во внимание не принимали. Они были озабочены обеспечением прежде всего и исключительно интересов США.
Считая вовлечение России в боевые действия, безусловно, необходимым, высшее командование американских вооруженных сил, однако, не входило в рассмотрение, по существу, путей достижения этого, оставив изыскание методов и средств на долю политиков. Иначе и быть не могло – американские штабы, имея на руках глобальную, коалиционную войну, не были властны определять не только политику партнеров США – Англии, Франции, Италии и Японии, но и действия собственного правительства. Военное мышление, не отличаясь широтой, достаточно конкретно. По этой причине американские военные руководители были крайне изумлены, когда им свыше сообщили, что посылка войск на север и восток России облегчит победу над державами германского блока. Они инстинктивно почувствовали, что произошло чрезвычайно редкое событие – военные вплотную соприкоснулись с высокой политикой. Поскольку в дело был прямо замешан президент, оставалось только судачить относительно истинных целей Белого дома.
Примерно в таком духе и жаловался военный министр Н. Бейкер в доверительном письме 8 июля 1918 года начальнику штаба американской армии генералу Т. Блиссу. Говорят, писал он, что «нужно что-то сделать, чтобы сломать тупик, образовавшийся на западном фронте, и если этого невозможно добиться, то следует что-то предпринять в Сибири или другом месте. Я считаю, что это очень опасная доктрина и в корне неверная позиция. Я не вижу, как можно завершить войну, досаждая Германии в других странах, а не нанеся удара прямо по ней… Я не усматриваю никаких надежд на спасение в экспедиции любого состава и любого размера, которая не будет иметь никаких шансов пройти дальше Иркутска. Я заметил лорду Ридингу, что Иркутск отделяют от русского фронта многие тысячи миль и поэтому экспедиция будет совершенно бесплодна. На это он ответил: «Иркутск ближе, чем Владивосток». Я же возразил, что это звучит примерно так, когда говорят: человек, забравшийся на крышу своего дома, ближе к Луне, хотя на деле он столь же далек от нее и у него нет никаких шансов попасть туда… Каждый солдат, каждый корабль, которые будут отвлечены с западного фронта, уменьшат совокупную союзную мощь, как и любая экспедиция в другую часть мира усилит предрасположение союзников ограничиваться только удержанием западного фронта в ожидании развития событий в других местах».
9 июля Н. Бейкер в телеграмме Т. Блиссу обескуражено сообщает: «Генерал Марч и я совещались с президентом относительно экспедиции в Мурманск. Как мы поняли, постоянные военные представители (держав Антанты. – Н. Я.) единодушно рекомендуют, чтобы экспедиция состоялась, как было намечено. Никто из нас не может усмотреть военной ценности в этих действиях, и мы полагаем, что это решение продиктовано иными соображениями». Военный министр был совершенно прав: В. Вильсоном двигали «иные соображения», носившие столь неприглядный характер, что апостол «демократии» не мог объявить о них не только миру, но и собственным генералам. Он, пресвитерианин, любивший толковать о материях духовных, вознамерился силой оружия подавить мощь освободительных идей.