— Он вовсе не походил на человека, задумавшего самоубийство, — подхватил Фрай.
— С наступлением сумерек господин Цзинь Фо направился к себе домой…
— К сожалению, за ворота усадьбы посторонние проникнуть не могут.
— А что было сегодня утром? — спросил Уильям Бидульф.
— Утром, — поторопился доложить Крэг, — он…
— …чувствовал себя великолепно, — закончил Фрай.
Два американца, двоюродные братья Крэг и Фрай, уже несколько лет работали в компании и составляли великолепную, слаженную команду. Они так походили друг на друга и столь одинаково мыслили, что временами казались сиамскими близнецами, которых искусный хирург успешно отделил друг от друга.
— Таким образом, — посуровел Уильям Бидульф, — вы не сумели проникнуть в дом?
— Нет, — сказал Крэг.
— Пока нет, — подтвердил Фрай.
— Разумеется, это будет трудно, — продолжил управляющий, — однако проникнуть туда необходимо. Во что бы то ни стало нужно сохранить и огромные проценты, и не потерять двести тысяч долларов. Вам предстоят два месяца напряженной работы, а может быть и больше, если клиент пожелает возобновить контракт.
— В доме работает человек… — сказал Крэг.
— …который мог бы помочь… — продолжил Фрай.
— …узнать, что происходит… — подхватил Крэг.
— …там внутри! — закончил Фрай.
— Так-так, — заинтересовался Уильям Бидульф. — Поработайте с ним. Вполне возможно, он, как и все китайцы, неравнодушен к деньгам. Купите его. Ваши труды, по обыкновению, оценятся по достоинству.
— Будет… — набрал побольше воздуха в легкие Крэг.
— …сделано! — выдохнул Фрай.
Скоро американцы познакомились с Суном. Тот, разумеется, мгновенно принял охотничью стойку, услышав соблазнительный звон золотых монет.
А Крэга и Фрая интересовали вполне безобидные вопросы:
— Изменил ли Цзинь Фо в последнее время что-либо в своем образе жизни?
— Нет, все по-старому, — успокоил их Сун, — если, конечно, не считать отношения к камердинеру. Ножницы давно лежат на полке, а трость покрылась пылью.
— Может быть, Цзинь Фо приобрел какое-либо смертоносное оружие?
— Нет, господин не любитель этих штучек.
— Что он ест?
— Обычные блюда, самые непритязательные.
— В котором часу поднимается по утрам?
— На рассвете, с петухами.
— А во сколько ложится спать?
— Как обычно вечером, с заходом солнца.
— Господин не производит впечатления озабоченного, уставшего от жизни человека?
— По складу характера он не оптимист. Хотя в последние дни, кажется, повеселел. Да, конечно! Как будто чего-то ждет… Впрочем, трудно сказать… чего?
— Может быть, в доме есть яд?
— По всей видимости, нет. Сегодня утром по приказу господина в реку выбросили какие-то маленькие белые шарики. Кажется, они испортились.
Итак, Сун не сообщил ничего такого, что могло бы встревожить управляющего страховой компании.
А Цзинь Фо действительно никогда не выглядел столь радостным и довольным. Но никто, за исключением Вана, не знал почему.
Как бы там ни было. Крэг и Фрай продолжали слежку за богатым клиентом, ведь он мог покуситься на собственную жизнь за пределами дома. В свою очередь верный Сун периодически докладывал любезным американцам об обстановке в усадьбе.
Было бы неверным утверждать, что Цзинь Фо стал больше дорожить жизнью, решив с ней расстаться. Просто он, как и рассчитывал, получил (по крайней мере в первые дни) то, что хотел, — эмоции, переживания. Цзинь Фо постоянно чувствовал нависшую над ним опасность. Когда смерть настигнет его — сегодня ли, завтра, утром, вечером? Несомненно, подобное ожидание привносило в бытие нашего героя особое напряжение.
Он мгновенно принял охотничью стойку
Ван и Цзинь Фо виделись теперь редко. Философ либо чаще обычного выходил из дома, либо сидел, запершись в своей комнате. Цзинь Фо же не искал встреч с ним и даже толком не знал, как бывший тайпин проводит время. Может быть, готовит какую-либо хитроумную западню? Думает, как бы поискусней отправить человека на тот свет? Хорошо, хорошо! Как это интересно и необычно! Почему Цзинь Фо раньше так не жил?
Учитель и ученик, впрочем, ежедневно встречались за обеденным столом.
Разумеется, разговор между ними носил светский, отвлеченный характер — ведь никто не должен был знать, что напротив друг друга сидят будущие убийца и жертва. Ван казался озабоченным, отворачивал глаза. Он стал молчаливым и печальным; будучи большим чревоугодником, едва прикасался к еде и совсем не пил своего любимого шаосиньского вина.