— Если это ты, — воскликнул спасенный, обращаясь к Вану, — а не твоя тень, то скажи…
— Это я, мой друг, нет никакой ошибки, — ответил мудрец. — А за столь жестокий философский урок — прости.
— Что?! Неужели…
— Догадался? — усмехнулся философ. — Я согласился выполнить ту страшную просьбу, чтобы ты не обратился к другому. Потом удалось перехватить радостную весть из банка, и стало ясно: умирать тебе совершенно незачем.
Мой старый боевой товарищ Лао Шэн, кстати, недавно подчинившийся властям и давший слово защищать северные границы империи, согласился участвовать в этом спектакле. Поверь, было больно видеть, как ты страдаешь, мучаешься. Сердце обливалось кровью. И лишь уверенность, что в финале, под занавес, ты изменишься, почувствуешь вкус к жизни, поддерживала меня.
Философ крепко прижал к груди Цзинь Фо, а тот еле сдерживал слезы.
— Бедный Ван! Как же трудно тебе было! Но расскажи, что случилось на мосту Балиоцяо?
— А, — улыбаясь, махнул рукой мудрец.
— Я, признаться, тогда немного испугался. В самом деле: с меня пот градом, а вода холоднющая! Но, как видишь, все обошлось.
После Вана Цзинь Фо пожал руки и обнял остальных своих друзей.
— Каким же я был глупцом! — признался он.
— А теперь станешь мудрецом! — с уверенностью воскликнул наставник молодого человека.
— Буду стараться, — пообещал ему ученик. — Но прежде наведем порядок в делах. Что случилось с этим злополучным клочком бумаги, из-за которого и вышел весь сыр-бор? Ты передал его Лао Шэну? Тогда я спокоен. Хотя лучше письмо уничтожить.
В этом месте присутствующие расхохотались.
— Друзья! — сказал Ван. — Цзинь Фо в самом деле изменился. Перед нами уже не прежний равнодушный созерцатель жизни.
— Но все-таки, где чертово письмо? Хочу поскорей его сжечь, — не унимался новоявленный жизнелюб.
— Тебе так оно нужно? — поинтересовался Ван.
— Конечно, — подтвердил недавний клиент "Ста лет", — но, вижу, ты решил сохранить его у себя и показывать мне всякий раз, когда хандра…
— Нет, — замотал головой философ.
— Тогда в чем же дело?
— А в том, дорогой ученик, что письма нет ни у меня, ни у Лао Шэна.
— Как нет?
— Нет, и все.
— Значит, вы его уничтожили? Или передали кому-то другому?
— Да!
— Кому же? Кому? — Цзинь Фо разволновался не на шутку. — Кто он?
— Один надежный человек.
В это время из-за ширмы, улыбаясь, вышла очаровательная Лэ У с письмом в руке. Цзинь Фо, протянув руки, устремился навстречу любимой.
— Нет, нет, немного терпения, дорогой! — сказала красавица, сделав шаг назад. — Сначала — дело.
И, показав белый листок бумаги, спросила:
— Вам знакомы эти строчки?
— Разумеется! — воскликнул Цзинь Фо. — Кто, кроме меня, мог написать такую глупость!
Из-за ширмы вышла Лэ У
— Очень хорошо, — улыбка сошла с лица Лэ У. — Тогда поступите с "глупостью", как она заслуживает того: уничтожьте ее, сожгите! И пусть это будет символическим расставанием со всем, что вы не любите в себе.
— Согласен, — сказал Цзинь Фо, поднося свечу к листку бумаги. — А теперь, мое сердечко, позвольте вас нежно обнять и усадить на самое почетное место! И давайте обедать, мне чертовски хочется есть!
— И нам тоже! — воскликнули все остальные.
Через несколько дней после снятия императорского запрета состоялась свадьба Цзинь Фо и Лэ У. Молодые были прекрасны.
Впереди их ждало много радости и счастья!
Китай. Поднебесная империя
Братья Кип
(перевод А.Ш.Соломоновой)
В 1885 году, через сорок два года после захвата англичанами и через тридцать три года после освобождения из-под власти британской короны, Новая Зеландия, получив самоуправление, продолжала оставаться страной, охваченной золотой лихорадкой. Это обстоятельство не имело столь разрушительных последствий, как на Австралийском континенте, хотя и отразилось некоторым образом на нравах и составе населения обоих островов.
Провинция Отаго, которая включает в себя Тауай-Пунаму, была буквально наводнена искателями золота. Залежи Клу-та привлекали огромное количество авантюристов. Да это и неудивительно, ведь добытый между 1864 и 1889 годами на месторождениях Новой Зеландии драгоценный металл оценивался в тысячу двести миллионов франков.