На следующий день ветер, поднявшийся было на рассвете, внезапно прекратился. Наступала жара. Корабль находился в десяти градусах южнее экватора, а в Южном полушарии ноябрь соответствует маю северных широт[69]. Около полудня на траверзе архипелага Д’Антркасто Карл Кип заметил пирогу. Мистер Джибсон с сыном и Питер Кип тотчас поспешили к нему.
Пирога шла в направлении корабля — небольшая долбленка без балансира двигалась не спеша, аккуратно обходя рифы юго-восточной оконечности острова.
Мистер Джибсон, посмотрев в подзорную трубу, заметил:
— Там только двое.
— Двое? — переспросил подошедший Хаукинс. — Ну что ж, если они хотят подняться на борт, не вижу причин отказывать им.
— Да и небезынтересно посмотреть поближе на типичных папуасов, — добавил Нат Джибсон.
— Пусть подойдут, — сказал капитан, — через десять минут они будут здесь и мы узнаем, чего хотят эти туземцы.
— Наверняка чего-нибудь продать, — заметил Хаукинс.
— Других пирог не видно? — спросил Питер Кип.
— Ни одной, — ответил Джибсон, внимательно осмотрев море до самого горизонта.
Лодка быстро приближалась, туземцы ритмично гребли двумя парами весел. В полусотне футов от брига один из гребцов выпрямился и крикнул:
— Эбура… Эбура…
— Это слово значит "птица" на языке жителей Новой Ирландии, — сказал капитан.
Мистер Джибсон не ошибся: дикарь держал в правой руке птицу, которая, без сомнения, была достойна занять почетное место в орнитологической коллекции. Вскоре все могли рассмотреть королевскую райскую птицу с красным и бархатисто-коричневым оперением, оранжевой головкой и черным пятнышком в уголке глаза. По ее зобу проходили две полоски — одна коричневая, другая зеленоватая с металлическим отливом, туловище было ослепительно белым. Такие птицы гнездятся лишь в этих местах, но туземцам никогда не удавалось найти их гнезда.
— Черт возьми, — воскликнул Хаукинс, — я вовсе не возражал бы против райской птицы, о которых так часто рассказывал мне Джибсон!
— Это очень просто, — сказал Питер Кип, — наверняка туземец хочет обменять ее на что-нибудь.
— Пусть поднимется, — сказал капитан.
Матрос спустил веревочный трап, пирога причалила, и дикарь ловко вспрыгнул на палубу, повторяя: "Эбура… Эбура". Его товарищ остался в лодке и внимательно смотрел на бриг, не отвечая на знаки, которые подавали ему матросы.
Абориген, поднявшийся на палубу, оказался типичным представителем племени папуасов, живущих на побережье: среднего роста, приземистый, крепкий, широконосый, толстогубый, с грубыми чертами лица и грязно-желтым цветом кожи; на жестковатом лице можно было заметить следы ума и хитрости. По мнению капитана, на их судно пожаловал сам вождь племени. Перед ними стоял человек лет пятидесяти, в кожаной набедренной повязке и накинутом на плечи плаще из древесной коры.
Так как Хаукинс не мог скрыть своего восхищения при виде птицы, туземец в первую очередь обратился к нему. Он вертел ею над головой, показывая свою добычу со всех сторон. А мистер Хаукинс, который уже решил приобрести этот прекрасный экземпляр, думал, что бы предложить ему взамен. Папуас, размышлял он, скорее всего останется равнодушным к деньгам, назначения которых наверняка не знает. Но тот быстро вывел коммерсанта из затруднения, широко раскрыв рот и повторяя: "Вобба… Вобба!" Джибсон перевел это слово как "Пить! Пить!" и велел принести с камбуза бутылку виски.
Вождь взял бутылку, убедился, что она наполнена белесой жидкостью, которую он отлично знал, и, не откупоривая, сунул ее под мышку. Потом прошелся по палубе, внимательно оглядывая не столько корабль, сколько матросов, пассажиров и капитана. Казалось, он считает, сколько человек на борту. Это сразу заметил Карл Кип и поделился наблюдением с братом. Тем временем Нату Джибсону пришло на ум сфотографировать туземца для своей коллекции, куда он хотел поместить настоящего папуаса.
— Хорошая мысль, — одобрил Хаукинс, — но как заставить этого дьявола не шевелиться?
— Попробуем, — ответил Нат.
Он взял туземца за руку и повел его на корму, но тот, не понимая, чего от него хотят, стал сопротивляться.
— Ассаи, — сказал Нат, что означало "идти" на языке папуасов, и вождь пошел к рубке.
Потом Нат принес аппарат, установил его на треножнике и стал наводить фокус, но вождь, очевидно, желая показать себя во всем блеске, начал так мотать головой и руками, что фотографировать было невозможно. К счастью, когда он увидел, что Нат скрылся под черным покрывалом, то настолько удивился, что мгновенно замер. Этого мгновения оказалось достаточно для фотографии, и скоро вождь, зажав бутылку под мышкой, отправился к веревочному трапу.
69
Жюль Верн здесь не точен: климат экваториального пояса не знает смены сезонов умеренных широт, поэтому сравнение с маем "северных широт" неверно.