Завершив скудную трапезу, все трое поднялись на ноги.
Кхами захватил с собой остатки мяса и направился к проходу, обнаруженному им в плотной стене лиан.
Напоследок Макс Губер изо всей силы несколько раз прокричал:
— Лланга! Лланга!..
Полная тишина в ответ, и даже эхо не вернуло имя маленького туземца.
— Пошли, подал команду проводник.
Он возглавил группу.
Едва лишь Кхами занес ногу на крутую тропинку, как вдруг громко крикнул:
— Я вижу огонь!
Макс Губер и Джон Корт быстро подтянулись.
— Туземцы? — спросил один.
— Подождем! — сказал второй.
Свет — скорее всего, зажженный факел — появился на тропинке в нескольких сотнях шагов. Он еле-еле озарял дальнюю глубину мрачного леса, бросая слабые блики на нижние ветви высоких крон.
Куда направлялся тот, кто держал этот факел? Один ли он там? Надо ли им опасаться нападения, или к ним подоспела помощь?
Кхами и его друзья не решались углубиться в лес.
Пролетели две-три минуты.
Факел никуда не переместился.
Предположение, что это блуждающий огонек, пришлось отбросить.
— Что делать? — спросил Джон Корт.
— Идти на свет, поскольку он не идет к нам, — предложил Макс Губер.
— Вперед! — скомандовал Кхами.
Проводник прошел несколько шагов, и тотчас огонек отступил в глубину. Значит, державший факел заметил, что трое чужаков сдвинулись с места? Быть может, он хотел осветить им путь среди лесной чащи?.. Провести к реке Йогаузена или к другой водной артерии, впадающей в Убанги?..
Ни выжидать, ни выбирать им не приходилось. Надо было двигаться к светлячку, потом снова искать дорогу на юго-запад.
И они побрели по узкой тропинке, где трава была давно примята, лианы разорваны, кусты раздвинуты то ли людьми, то ли животными.
Кроме деревьев, которые Кхами и его спутники уже встречали раньше, здесь попадались и другие, более редкие породы, как, например, gura crepitans с разрывными плодами, которую еще не находили за пределами Америки. Принадлежа к семейству молочайных, это дерево заключает в своей мягкой коре молочного вида вещество, а его плоды — орехи — взрываются с сильным шумом, далеко разбрасывая семена. Весьма редок и tsafar, дерево-"свистун", сквозь ветви которого ветер свистит, словно в губную гармошку, это растение до сих пор попадалось только в нубийских лесах.
Джон Корт, Макс Губер и Кхами шли уже три часа, и, когда они решили завершить коротким привалом первый этап пути, огонек застыл на месте в тот же самый миг.
— Нет сомнения, что этот наш гид очень деликатный… — заявил Макс Губер. — Если б еще только знать, куда он нас ведет…
— Пускай выведет нас из этого лабиринта, — добавил Джон Корт, — а больше я от него ничего не хочу! Ну что, Макс, вы скажете? Не является ли все это весьма необычайным?
— Действительно… весьма!
— Лишь бы не стало «чересчур», мой милый друг, — съязвил Джон Корт.
И после полудня проторенная дорожка продолжала прихотливо виться под все более густеющим навесом листвы. Кхами держался впереди, его спутники следовали за ним индейской цепочкой, потому что проход был только для одного человека. Если они ускоряли порою свой шаг, пытаясь приблизиться к таинственному гиду, то и он тут же ускорял свой, так что дистанция между ними оставалась неизменной.
К шести часам вечера, по их расчетам, они оставили позади от четырех до пяти лье. Однако Кхами, невзирая на усталость, предлагал следовать за огоньком, пока он виден, и они уже готовы были снова тронуться в путь, когда свет внезапно погас.
— Остаемся на месте, — предложил Джон Корт. — Очевидно, нам дали сигнал…
— Или приказ, — заметил Макс Губер.
— Примем к исполнению, — заключил проводник, — и проведем ночь здесь.
— Но появится ли свет завтра?..
Вопрос повис в воздухе.
Все трое расположились у подножия дерева. По-братски разделили кусок мяса и, к счастью, смогли утолить жажду из маленького ручейка, протекавшего неподалеку. Хотя дожди и нередки в этой части леса, но ни одной капли не выпало за минувшие сорок восемь часов.
— Кто знает, — заметил Джон Корт, — может, наш гид выбрал это место именно потому, что здесь можно вволю напиться?..
— Очень трогательная забота, — признал Макс Губер, — зачерпнув свежей воды с помощью листка, свернутого в рожок.