Стюардесса вздрогнула, ощутив прикосновение моих клыков. В первый миг люди всегда испытывают боль. Зато потом наступает эйфория. Многие, как ни странно это звучит, жаждут повторения. Умершим от укуса везет – смерть наступает от удовольствия.
Преодолев легкое сопротивление девичьей кожи, мои клыки вскрыли артерию. Горячая и сладкая кровь хлынула мне в горло. Жанна обмякла. Пришлось поддержать ее за плечи. Сторонний наблюдатель увидел бы в нас всего-навсего целующуюся парочку.
С огромным трудом я оторвался от нее. Слизнул с губы капельку крови. Достаточно. В самый раз. Мне хватит для поддержания сил на пару недель, если, конечно, такие приключения, как на Ильинке, не будут находить меня каждую ночь. И девушка восстановится достаточно легко. Не слишком прожаренный бифштекс, красное сладкое вино, плитка шоколада. Подумав, что жалованье стюардесс, должно быть, достаточное, но не слишком высокое, я сунул в карман ее жилета стодолларовую бумажку. Прилетев в порт назначения, она, несомненно, почувствует сильный голод. Что ж, поужинает с подругами или с молодым человеком, если таковой имеется. Я тихонько прислонил ее к стенке, поправил воротник блузы, чтобы след от укуса не был заметен, и вышел в салон.
Пассажиры занимались своими делами. Лишь Збышек встретил меня внимательным взглядом. Я молча вернулся на место, слегка кивнув слуге. Мол, спасибо, все удалось. А через двадцать минут объявили посадку.
Аэропорт Борисполь встретил нас легким снегом и едва заметным морозцем.
В разрывах между облаками светила луна.
Я стоял, глядя на снующую толпу, пока Збышек подогнал со стоянки мой «опель». Признаться, я ничего не понимаю в коробках передач, зажиганиях и всяких «наворотах», выдуманных, чтобы привлекать покупателя, но автомобиль со звучной приставкой к имени «Астра-хетчбэк» понравился мне сразу. Было в нем что-то от скакуна благородных кровей, из тех что в старину называли аргамаками. Черный, блестящий, весь состоящий из благородных округлостей и плавно изогнутых линий. Можно сказать, что он стал единственным «железным конем», вызвавшим мою симпатию с первого взгляда. Даже захотелось дать имя. Но автомобиль – не корабль, и, чтобы избежать обвинений в сентиментальности, я попросту продолжал звать его «Хетчбэком». Чем хуже любой другой клички?
Усаживаясь в теплое нутро, пахнущее, к счастью, кожей, а не алхимическими снадобьями, я увидел пробежавших мимо стюардесс – Жанну с двумя подругами. Они стреляли в меня глазами, хихикали и перешептывались. Вот тебе и перекусил в дороге… А потом появляются всякие нездоровые истории о влюбленности человеческих девушек в вампиров. Нельзя сказать, чтобы этого не случалось за многовековую историю нашего сосуществования, но вовсе не так часто, как пытаются описать в книгах для подростков, вступивших в период полового созревания, или в голливудских фильмах, рассчитанных на того же зрителя. Может быть, рассказать о моем маленьком «воздушном» приключении Жозефине? Она, бедняга, наверное, уже измучилась придумывать все новые и новые завязки для сюжетов. Вдруг моя покажется нетривиальной?
– Когда вы… перекусывали, пан Анджей, – неожиданно проговорил Збышек, – один господин в костюме от Пьера Кардена, но с грязными ногтями сказал соседу, что вы просите парашют.
– Парашют? – удивился я. – Зачем?
– Люди не умеют летать, пан Анджей, – пояснил слуга, немедленно включаясь в нашу старинную забаву – беседа невежды и просветителя. – Они придумали такое приспособление – широкое полотнище, действующее как парус. Оно замедляет скорость падения человека, который держится за веревки снизу от полотнища. Военные летчики имеют его при себе всегда.
– А перевозящие пассажиров?
– Экипаж, думаю, имеет. А вот тем, кто купил билет, не положено.
– Странно… Но ведь на судне каждому пассажиру положено место в шлюпке и спасательный жилет.
– Совершенно верно. Собеседник господина с грязными ногтями сказал то же самое. Едва ли не слово в слово, пан Анджей. И добавил, что руководство авиакомпаний, должно быть, считает, что людей, умеющих летать, больше, нежели умеющих плавать.
– А что, кто-то из людей все же умеет летать? – Слова Збышека ужасно меня заинтриговали. Неужели способности, свойственные кровным братьям, становятся доступными и для людей? Есть о чем задуматься.
Слуга выключил зажигание, посмотрел на меня недоуменно, убирая руки с обтянутого кожей руля.
– Это же шутка, пан Анджей.
Несколько мгновений я соображал, хлопая глазами, а потом расхохотался. Подумать только! А я ведь принял его слова за чистую монету! И я никогда не считал себя лишенным чувства юмора. Не так давно иронизировал вместе с Валентином Валентиновичем, припоминая цитаты из классиков, а сейчас оказался в положении рыбы, которой рассказали о пустынных черепахах.