Медведица призвала братьев понюхать ещё раз следы.
– Чувствуете? Новый запах?
– Да.
– Какой-то едкий. Что это?
– Это порох.
– Тот самый, что используется в громыхающих ружьях?
– Да, но тут он едва уловим. И дело не в старости следа, а в том, что они не пользовались ружьём. Человек всего боится. Покинув тайгу, он забыл все её законы, и она стала для него непонятной, страшной, чужой. А ружьё, которое изобрёл он – часть его мира и с ним он не так страшится тайги. Поэтому даже не охотники всегда берут его с собой.
– Но если они не собираются убивать, зачем брать? – удивился Мишутка.
Медведица пожала плечами:
– Даже если человек не собирается убивать, беря его, он оставляет в себе такую мысль, оправдывая её самозащитой. Ему и невдомёк, что если соблюдать законы тайги, которые он перечеркнул в себе, то ничего ему угрожать не будет.
– Странные эти люди.
– След идёт туда, – показала медведица в сторону хребта.
– Там дядя Топтыг зимует!
– Да, он уходит ещё дальше, за сам перевал, а люди направились к своей сторожке, где они ночуют. Она на этой стороне, а затем уйдут к железной дороге.
Братья уже слышали про железную дорогу, но никогда не видели её, и не удавалось им узнать подробнее – что это? Как выглядит и для чего нужна железная дорога в тайге, когда есть куча удобных троп? И на этот раз расспросить маму им не удалось, ведь именно сейчас решил проснуться тот самый вулкан, что отражался в водах Кормящего озера.
От грохота медвежата присели на все четыре лапы и прижали уши. Затем земля заходила ходуном, птицы в едином порыве сорвались с веток, чёрной тучей заслонив голубое небо.
– Вулкан! – выдохнула старая медведица.
Когда треск улегся, медвежата потрусили за своей мамой, побежавшей на сопку, откуда хорошо был виден вулкан. Разломленная вершина его курилась, а на боку обращённом к озеру, появилась трещина, откуда так же поднимался густой дым. Палящей лавы не было.
– Кажется, просто чихнул, – засмеялась медведица.
– Чихнул?! – крикнул в возбуждении Пашутка, – ничего себе он чихает!
– О! Это огромная сила! Помню, как мне рассказывала моя мама, что много-много лет назад, вулкан извергнулся в последний раз. Тогда озеро чуть всё не выкипело, но обошлось.
– Как? Целое озеро? – не поверили медвежата.
– Как оно может выкипеть?
Медведица хотела было сказать, но тут раздался ещё один толчок, а за ним новая порция дыма вылетела из ноздрей каменного великана. Правда, уже не с таким громким чихом.
– А, кажется кое-кто испугался? – с доброй поддевкой обратилась старая медведица к припавшим к земле сыновьям.
Те ничего не сказали, лишь глядели на казавшуюся им до этого всегда такую спокойную и монолитную скалу.
Вулкан уснул вновь. На долгие-долгие столетия. Однако его неожиданное пробуждение имело далеко идущие последствия. О чём никто из медведей не мог и догадываться. Сейчас они с любопытством нюхали воздух, наполнившейся запахом серы. Их фигуры были довольно забавны: присев на попу они вытянулись во всю длину, сложив передние лапы перед собой, а торчащие уши придавали законченный образ неподдельного любопытства. Природа умела творить красивых, сильных, рассудительных в жизни, но страшных в ярости животных, обладающих в то же время самым ценным, что есть в характере, глубоко укоренившимся в инстинктах: честностью перед окружающим миром. И ставшим вдруг таким необязательным у человека-разумного.
*******
– Ну, мам! Ну, пожалуйста! – канючили два медвежонка, размерами ставшими почти с неё.
– Нет же, нельзя. Да что же это за непослушные дети такие? – возмущалась она.
Братья всё упрашивали быстро сбегать на вулкан, где они ни разу ещё не были, а тем более сейчас, когда их любопытство просто кипело через край и готово было прорваться, точно так же, как копившееся напряжение земной коры разрядилось несколькими чихами вулкана. Страх их давно прошёл, зато вулкан остался.
– Так, всё я сказала, – наконец разозлилась по-настоящему старая медведица, – никуда вы не пойдёте. Ешьте давайте!
Впервые за всё время браться принялись за еду без малейшего желания и аппетита. Мишутка воспринял наказ мамы, как то, что надо соблюсти, в то время как Пашутка, в соответствии со своим бунтарским характером, вновь взыгравшим в нём, – как нечто, что надо обязательно обойти, лишь дождаться когда. И такая возможность не заставила себя ждать.
Столб выплюнутых газов, пара и пепла стоял ещё много часов, скудно подпитываемый как бы нехотя курящимся вулканом. А затем начал развеиваться ветром, серой дымкой проплывая мимо железной дороги людей, проложенной сквозь тайгу и получившей микроскопические, но постоянно увеличивающиеся повреждения.