Мишутка улыбнулся:
– Люблю его, – закончил он и отвернулся.
Быстрик понял, что пришло время. Преодолевая тяжесть вдруг одеревеневших крыльев, он взлетел. Мишутка посмотрел в след укрытому подлеском брату и взмывшему в свободное небо другу.
В последний раз попросил он Паргай-Куорга: «Ты не раз спасал нас. Но прошу об одном сейчас. Спаси моего брата, не оставь маму одну. А когда спасёшь, наставь Пашутку на верный путь, чтобы не заплутал он на таёжной дороге, ведь сердце его доброе. Я знаю». Хоть небо уже давно прояснилось, но откуда-то издалека, куда ушла непогода, докатился отзвук мощного грома, рёвом медвежьего духа опустился он на тайгу. Мишутка улыбнулся, его просьба была услышана. С трудом заставил себя оторваться от уменьшающейся точки на небе и, собрав всю оставшуюся силу, направился к людям.
Он выбрался из канавы и вышел на свет автомобильных фар. Увидев поднявшуюся фигуру медведя, люди замерли. Они испугались, кто-то вскинул ружья. По спине Мишутки текла кровь, но он встал на задние лапы: царь тайги не может быть слабым. И заревел с такой силой, что собаки поджали хвосты и спрятались под машины:
– Мы вам не враги! – разнеслось на километры по тайге.
Пашутка остановился. Пелена слёз застлала ему глаза. Только наказ младшего брата, которое теперь он ни за что бы ни нарушил, как делал это легкомысленно раньше, заставило его вновь бежать вперёд. На вершину холма, где он уже не встретится с Мишуткой.
Люди, чьи предки когда-то отреклись от своих корней, не понимали боле язык животных. Они слышали только оглушительный рёв огромного медведя, к тому же увеличенного их воображением и ночью в несколько раз. И лишь женщина-геолог, случайно оказавшаяся в толпе преследователей, каждый день чувствовавшая какую-то необъяснимую утрату, заставляющую её уходить как можно глубже в тайгу, увидела в глазах медведя не враждебность, а отчаянную храбрость и великое в доброте своей сердце. Она вспомнила. Тот самый взгляд, что снились ей с прошлого года. С момента её чудесного спасения.
– Стойте! – крикнула она.
– Что? Почему? – охотники, не сводя прицела с медведя, оглянулись на женщину, невесть как затесавшуюся между ними.
– Не надо в него стрелять! Я вызвала зоологическую службу, они приедут и усыпят его, не убивайте!
– А если убежит? – недоверчиво пробасил один.
– Не сможет, я ранил его, видел как бросило; а раз дальше не побежал, значит сильно задело.
– То-то оно может и верно, конечно, но всё же, какой он большой, беды как бы не было, – подал голос ещё один охотник.
– Не будет, не будет беды, – горячо убеждала геолог, – посмотрите, не слышите разве, как тяжело он дышит? Ему помощь наша нужна, может он заблудился, случайно вышел или еды мало в тайге стало, вот он и начал искать у нас? Города то наши вон как разрослись.
Мужчины почесали затылки, прислушались. Действительно медведь дышал часто и тяжело. Рана была серьёзной. Переглядываясь, охотники начали опускать ружья. Женщина-геолог глубоко вдохнула.
– Когда там ваша служба будет? – спросил самый старый охотник. Он уже оценил ситуацию, а потому опёрся на своё ружьё и начал крутить меж пальцев папиросу, цепким взглядом не теряя из виду медведя.
Ответить она не успела. Человеческий род огромен, ветвист, не всякий в нём подобен весеннему листку, не всякий способен увидеть чудо жизни. Воровато озираясь, нехорошим взглядом глядя прямо на стоявшего перед ним медведя, тот самый браконьер, что подбил своего товарища на зимнюю авантюру, тихо отошёл в сторону, готовясь выстрелить исподтишка. Вся его душа изнывала под жадными, неукротимыми, чёрными мыслями. Обида, оставленная после зимней неудачи, распалила в нём озлобленность. Не долго колебался он. Отдавшись сочившейся злобе, вскинул, прицеливаясь, ружьё. Мысленно же готовил оправдание и предвкушал скорую отместку.
– Не стреляй! – увидела это женщина-геолог, но звук её голоса был поглощён рукотворным грохотом, заставив людей пригнуться.
Великая Тайга
Иногда вековые порядки испаряются так быстро, будто и не было никогда их. Как следы пара исчезают на холодном стекле: вроде вот он густой и след оставил большой, а в следующее мгновение не осталось ничего. Разом опустела в этот год тайга возле Кормящего озера, прирученного людьми для своих нужд. Не осталось места для соседства людей и животных. Даже самые маленькие грызуны поспешили разбежаться кто куда, оставив свои скопленные припасы. Пашутка вместе с мамой перебрались к Топтыгу и, обустроив рядом две берлоги, залегли в спячку…
Прошло несколько холодных, неприветливых зим, прежде чем последний медведь покинул окрестности разросшегося города и его спутников: лесозаготовительных, геологических, рыболовных посёлков. Повсюду появились дороги, бетонные столбы электропередач, всё чаще над небом пролетали не птицы, а стальные машины людей, оставляя после себя широкий, белый след. Хозяева тайги уходили дальше, в вековую глубину хвойных лесов.