— …люблю вас. Это во мне и вне меня. Словно какая-то неведомая сила захватила меня всю. от макушки до пяток, и вонзилась огненной иглой в мое сердце и раздула его до невообразимых широт…
Нет, лучше не вслушиваться.
Потом шла большая колонка, в которой мэр призывал народ успокоиться, вести себя обдуманно, как и подобает любому демократическому обществу; обещал, что скоро прибудет военная помощь из соседнего города, который славится большим количеством военных частей, что на самолете прилетит спецотряд «Альфа» из Москвы, что панике поддаваться нельзя ни в коем случае, что мясной кризис закончится совсем скоро, и проч., проч. О молодых людях в кепках и студенческих волнениях не было ни слова. Зато приглашали в аэропорт, где совершенно бесплатно обещали показать посадку самолета.
— Кир! Кир! — Иринка теребила меня за рукав. — Неужели вы меня не слушаете? Кир!
Под глазами у Иринки было черно от натекшей туши, она хлюпала носом и как преданная собачка смотрела на меня.
— Я тебя слушаю, Ира, — деревянным голосом проговорил я.
— Я люблю тебя… вас… Кир… Кирилл. Я знаю, все получилось очень неожиданно… мои слова звучат для вас, наверное, странно. Я не хотела говорить их, но Ледяная Башня… когда она рядом, я чувствую себя такой дурочкой, всегда говорю то, что придет на ум. Всю правду говорю. Вы ведь считаете, что это глупо, так?
Я помотал головой, припомнив Прокуророва.
Она на секунду зажмурилась, потянула носом воздух, замерла, словно перед прыжком с вышки в бассейн, а потом выдохнула:
— Кир…илл… Пожалуйста, скажите, что я вам нравлюсь.
— Ты мне нравишься, Иринка.
— Хорошо, — шепнула она, не открывая глаз, и прикусила верхними зубками нижнюю губу. — А теперь скажите, что я красивая девушка.
— Ты очень красивая девушка, Иринка.
— Я не просила говорить «очень»!
— Разве это плохо?
— Но я не просила!
— И что тут такого?
Она задумалась:
— Ничего… наверное. Просто я представляла наш разговор немножко по-другому, а вы выбиваетесь из роли.
— Прости.
— Да нет, ничего страшного!
— Вот и хорошо.
— Ладно. А теперь… а теперь скажите, что я совсем не глупая.
— Ты умница, Иринка, — пробормотал я.
— Не совсем то… Ну ладно. А сейчас… пожалуйста… ради всего святого… скажите… но только не врите из жалости, умоляю… Кирилл… Кир… скажите… что… любите меня.
Я промолчал. Она ждала моих слов очень долго, а потом открыла глаза.
— Кир?
— Ириш… я не знаю, что сказать.
— Скажите, что любите. Вы и так наговорили много лишнего. Говорите!
Я невольно улыбнулся:
— Ты ведь просила не врать.
— Не врите! Скажите, что любите, скажите честно!
— Иринка, ты очень молодая. Почему ты решила, что эта любовь — настоящая?
Иринка помотала головой:
— Она настоящая, Кир! Поверь…те мне! Я знаю! Я никогда такого не чувствовала. Ведь у меня есть парень, который подарил мне белье, который готов каждый вечер водить меня в рестораны, где подают мышей в кляре, и в ночные клубы; он готов катать меня на машине, но я люблю вас, и не нужно мне его белье, и его дурацкая машина тоже не нужна, пусть они провалятся. Мне нужны вы, и только вы, а еще ваша замечательная открытка, которая и так у меня есть, а вас у меня нет, но я хочу, чтоб были! Кстати, я храню вашу открытку в сумочке, рядом с косметичкой, хотите поглядеть? — Иринка схватилась за сумку.
— Я верю, Иринка, — промямлил я.
— И что вы… ты скажешь?
Она смотрела на меня умоляюще, трогательно сжимая коленки изящными ручками в мягких бежевых перчатках, а я глядел на башню, на огромное сооружение, которое построил неизвестно кто и неизвестно зачем, и думал, что дядюшка Фрейд был бы счастлив, если бы увидел Ледяную Башню, этот проклятый фаллический символ нашего города, этот средний палец человечества, вытянутый к небу.
— Кирилл?
— Ира, за что ты меня полюбила?
— Вы подарили мне…
— А на самом деле?
Она замолчала, теребя пальчиками ремешок сумки. Потом спросила нерешительно:
— Разве любят за что-то?
— Кто как.
— Вы в первый день, когда я вас увидела, очень… профессионально выглядели. Галстук правильно повязали. На костюме ни пылинки. А главное — в вас была сила. То, как вы строго обращались с коллегами… ну, требовали от них отдачи. Над их дурацкими шутками не смеялись, а… хмурились и призывали… работать. Я тогда поняла, что вы настоящий мужчина. Которого можно полюбить. И я вас полюбила. А потом была откры…
Я вылупился на нее:
— Ты полюбила меня за то, что я выглядел профессионалом на работе?
Иринка серьезно кивнула:
— Мне всегда не везло по работе. Вроде неглупая, а брали только секретарем. И все. Я мечтала стать… выше. Знаете, Кирилл, когда я была маленькая, я ездила в школу в маршрутном такси. А в нем к окну кто-то приклеил рекламный листок, на котором были нарисованы мужчины и женщины в деловых костюмах. Они радовались и шли мне навстречу. В руках у них были сотовые телефоны, а во рту — белоснежные зубы. Я помню надпись сверху: «Присоединяйся к профессионалам». Я целую ночь не спала, после того как прочла эту надпись, Кирилл. Я запомнила ее на всю жизнь. Эти люди были такие уверенные в себе, такие правильные, такие у них были гордые улыбки и твердая, решительная походка. А в жизни было не так, в жизни была мама, которая спивалась, и ее муж-бог, капитан второго ранга, фотография которого в рамочке с траурной лентой висит у изголовья маминой кровати. И я подумала…
— Ира, ты… шутишь?
Она помотала головой:
— Нет, что ты… вы! Я показала пример маме, стала учиться лучше, вести себя строже, и она вылечилась. Перемену заметили наши бывшие друзья и родственники и снова потянулись к нам. Профессиональное отношение к жизни спасло нашу семью! А теперь, Кирилл, я хочу, чтобы вы признались мне в любви, потому что мы станем великолепной парой. По-другому быть не может. Я все продумала. Я знала, что в один прекрасный день вы пригласите меня на свидание. Я расписала этот день заранее на листочке бумаги, как настоящий профессионал.
Я улыбнулся через силу:
— Ира… я не профессионал. Меня сегодня уволили. Я дилетант.
Она помотала головой:
— Неважно. У вас ведь все распланировано. Наверняка у вас сотни предложений от других учреждений и фирм.
— Нет ни одного.
— Но план-то у вас есть?
— Не-а.
Иринка нахмурилась, размышляя; над ее переносицей обозначилась прелестная морщинка. Ветер кружил вокруг нее пушистые снежинки, и она была прекрасна.
— Знаете, — сказала Иринка наконец. — Кирилл, я подумала и решила. Я все равно люблю вас. Раз уж призналась в любви. Вы мне… нужны. А я нужна вам. Я помогу вам. Устроиться на другую работу, лучшую. Скажите, пожалуйста… все-таки… вы меня любите? Просто скажите. И я помогу вам стать профессионалом.
Перестали кричать экстремалы. Замолчали парочки Притих патлатый гитарист, и заткнулись алкаши у дверей библиотеки. Кажется, один из них зашел за угол помочиться. Ситуация сложилась такая, что грех было сказать «нет».
— Нет, — сказал я. — Ира, прости…
— Нет? — не поднимая глаз, тихо спросила она.
— Нет.
— Но как же так? — шепнула Иринка, разглядывая мерзлую землю у наших ног. — Ведь это невозможно. Так получилось, что я впервые и по-настоящему влюбилась, а вы говорите мне «нет». Ведь это невозможно, неправильно и неверно, чтобы человек, которого любишь, говорил «нет». Ведь это то же самое, как если бы умирающий человек попросил помощи, а вы бы сказали ему — пошла вон, гадина. Как если бы вам на порог подложили младенца в корзиночке, а вы бы взяли и выкинули его в мусорный контейнер. — Иринка смотрела на меня, и глаза ее были сухие: — Это неправильно, Кир. Как если бы ребенок взял вас за руку, а вы бы сломали ему пальцы!