Гуинплена автомат забрал, себе взял. Всю остальную его аму-ницию между всеми распределил. Гуинплен пошел первым, Рэбэ с травмированным Хоббитом за ним, шагах в десяти, мы с Лосем замы-кающими.
Прошли перекат. Я уже вздохнул с облегчением…
Правильно Рэбэ сделал, что Гуинплена первым послал. Когда 'волна' пошла, Гуинплен от камней метров на двадцать уже отдалил-ся, глубина средняя – по пояс. Но течение быстрое, 'волна' высокая, а ухватиться не за что. Если бы не камни, нас всех у второго переката вылавливать бы пришлось. Мы к камням прилипли, как рыбы-прилипалы, как полипы – хрен оторвешь (нас этому Японец учил)! Гу-инплен удар волны грудью встречать не стал, не дурак (я бы тоже так поступил), весь воздух из легких выдохнул, нырнул, распластался на дне, как камбала, в каменистое дно вжался. Его, конечно, до самого переката проволокло.
Но не ниже.
Когда метров на сто от последнего, третьего по счету, переката отошли, каждый свое оружие и прочую поклажу взял. К финишу подо-шли, чуть ли не строевым, чуть не с песней. Японец сидел на камне, курил сигару и сплевывал в воду. Он уже привел себя в порядок – снял травяную маскировку, грязь смыл. Издали казалось, что камуфла на нем только что из под утюга – отглаженная и свежая, даже мокрых пятен под мышками не наблюдается. Посмотрел Японец на часы, хмыкнул
(довольно), плюнул в Вонючку напоследок (харчок мимо меня проплыл), встал с камня и пошел в сторону лагеря.
Норматив мы выполнили.
В лагерь возвращались молча, устали, как рабы на каменолом-нях
(помните американский фильм 'Спартак'? С Керком Дугласом?), говорить ничего не хотелось. Курить хотелось. Мне, по крайней мере. Лося уже никто не страховал, он брел, глядя себе под ноги и, как гово-рится, подметал языком землю. Глыба ждала Лося с нетерпением. Хоббит словно обрел второе дыхание. Он даже не хромал. Сломан мизинец правой ноги или выбит, об этом можно будет узнать лишь то-гда, когда он снимет гидрокостюм. Сейчас он разошелся, боль позже придет.
Я шел за Гуинпленом и смотрел в его спину, просто так смотрел – тропинка узкая, по сторонам сплошная зеленая стена, не под ноги же смотреть, как Лось. Видимо Гуинплен почувствовал мой взгляд, обернулся и подмигнул. Глаз у него, видите ли, дернулся! В самый подходящий момент! Подмигивание желтым колючим глазом, вкупе с поднятым кверху уголком губ выглядело как подначка. Мне сильно за-хотелось дать ему в морду. Сдержался, только в сторону сплюнул.
Мордобой в спецотряде запрещен. За драку – разрыв контракта и немедленное отчисление из отряда без выплаты денежного посо-бия.
Увечить друг друга нам разрешается на спаррингах. Спарринги проходят раз в неделю, по пятницам, чтобы за выходные мы могли зализать свои раны. Никаких делений на весовые категории, рост, возраст, длительность обучения в спецотряде. Никаких правил. Пол-ный контакт.
Мы не друзья, мы друг другу никто, поэтому в удары вкладываем всю свою силушку.
Но рефери есть. Это для того, чтобы мы друг дружку на смерть не забили. Инструктора по рукопашному бою (да, забыл сказать: при-менение подручных средств в спаррингах запрещается; спарринги с применением только учебные, пока только учебные) зовут Брюс, на-верное, в честь знаменитого Брюса Ли. Наш Брюс, в отличие от арти-ста-каратиста, не китаец, а самый, что ни есть, хохол. Его знаменитое: 'ну, шо, хлопцы, гоп до кучи!', когда он один выходит против трех-четырех курсантов, звучит несколько иначе, чем китайское мяуканье, и бьет он сильнее и увесистее, чем его китайский тезка.
Судит наш Брюс справедливо, но по каждому пустяку в ход поединка не вмеши-вается, только тогда, когда действительно необходимо вмешаться
– когда он видит, что одному из поединщиков приходит пепец.
Мы себе спарринг-партнеров не выбираем, все решает жребий. Здесь неважно – в одной ты пятерке с противником, или вы из разных групп.
За прошедшие пять недель я бился четыре раза, первую пятни-цу нам простили, дали две недели на акклиматизацию. Мне повезло – со своими мне драться не приходилось пока. Хоть нас Носорог и дро-чит по поводу отказа от приятельских отношений, хоть все инструкто-ры и читают нам нотации на тему 'человек человеку – волк', мы ведь все равно одна группа, одна команда. Вместе марш-броски бегаем, командно нормативы выполняем. Ведь в нормативах – оно как? Один сачканул или спекся – всей группе баранка. С другими пятерками мы почти не общаемся – 'Привет – привет' – даже клички не все помним. Чужому по лицу ударить легко, даже некоторое удовлетворение испы-тываешь. А бойцу из своей пятерки? Иные ощущения.
Но Гуинплену я бы в морду дал с удовольствием.
Думаю, он мне тоже.
А может быть, я наговариваю? И на Гуинплена, и на себя?
Первым, кого мы в лагере встретили, был Выкидыш. Носорог его
Викингом окрестил, но какой он викинг? Он черный весь и волосатый, как обезьяна. Роста в нем чуть больше полутора метров (поперек не-много меньше). Он не толстый, он крепкий, как гриб боровик. В про-шлую пятницу Выкидыш с Хоббитом бился, победил Выкидыш, хоть
Хоббит и выше его на полметра. В гладиаторских боях рост не глав-ное, тут главное тактика и расчет. Ну и хладнокровие, конечно.
Почему Выкидыш? Из-за Брюса. Он кличку Выкидыша, 'Викинг', на свой манер произносит – 'Выкинг'. Кто-то не расслышал, кто-то из новеньких, показалось 'Выкидыш'. Так и пошло: некоторые его
Ви-кингом называют, кое-кто Выкидышем. Выкидыш почему-то не возму-щается. Ему по херу все, мне кажется. У него, у
Викинга-Выкидыша, в глазах какая-то грусть, обреченность какая-то.
Не знаю за что, но я его уважаю. И мне почему-то Выкидыша жалко. Он добрый.
Выкидыш из первой пятерки, но это ничего не значит. Первая она просто по номеру, чтобы Носорогу было удобнее график занятий составлять. Всего пятерок пять, стало быть, нас здесь, пятью пять – двадцать пять. Всех нас сюда примерно в одно время доставили, всех одновременно и вывезут. Когда? Четко озвученной даты нет. Срок обучения в спецотряде определен десятью-двенадцатью неделями, степень готовности инструкторы определяют. Куда? В спецподразде-ления российской армии? Хрен там! На объекты народного капитали-стического хозяйства, я так думаю. У Министерства Обороны таких бабок, которые нам обещаны, нет. Вернее, бабки то есть, но чтобы вот так, рядовым боевикам-контрактникам – это вряд ли. Такие бабки только олигархи платить могут. Так что, скорей всего, из нас частных охранников для сильных мира сего делают. Или киллеров.
Вошли в лагерь. Наши прямиком в казарму, перышки чистить (Хоббит мизинец на ноге лечить), я к Выкидышу подошел.
– Привет, Хохол, – поздоровался Выкидыш первым.
– Здорово, Викинг.
– Курить будешь? – Выкидыш протянул пачку 'Кента'.
Я дрожащими пальцами вытянул одну сигарету. Выкидыш щелк-нул зажигалкой. Закурили.
– По Вонючке бегали? – спросил Выкидыш. Мог бы и не спраши-вать.
Видел, во что я одет.
– Угу. – Я мотнул головой.
– Что на этот раз на последнем рубеже?
– Волна.
– Высокая?
– Да так…, – я неопределенно пожал плечами.
– Повторяется Японец, – грустно улыбнулся Выкидыш. – По всему видно – скоро дембель.
– Че это? – удивился я. – Че это видно-то?
– Торопятся, – пояснил Выкидыш. – Японец повторяется. В чет-вертый раз одну и ту же подлянку устраивает. Овощи завозить в сто-ловую перестали, одни макароны… Сегодня пятница, а спаррингов не будет.
– А это ты с чего взял?
– Носорог на вертушке улетел. А он, как ты знаешь, такого зре-лища никогда не пропускает. Да к тому же Брюса и Пулю с собой за-хватил, так что, судить некому.
– Давно улетели?
– Минут двадцать.
Двадцать минут назад мы на третьем перекате с волной боро-лись, шума винтов не слышно было из-за рева воды.
– Так, может быть, еще вернутся? Редко, что ли, Носорог по сво-им владениям путешествует? – спросил я.
– Подраться хочешь? – усмехнулся Выкидыш. Я и, правда, хотел набить кому-нибудь морду, не Гуинплену, так кому другому. Но стыдно мне от того, что Выкидыш догадался про мою сегодняшнюю крово-жадность не было. – Нет, не вернуться, – Выкидыш скорчил гримасу, выпятив нижнюю губу, и покачал головой: – На часы посмотри.