Условия были приняты, и вот несколько дней подряд, не по часу и не по два, засиживался Никитин с архитектором: обсуждали во всех деталях планировку будущего сооружения. Учитывали все технические нововведения, которые Никитин замыслил в своем цирке. 19 августа 1910 года проект был утвержден, а 14 октября того же года Никитин подписал договор со строительной конторой инженера-технолога Р. Г. Кравеца, по которому тот обязался все работы закончить не позднее 14 сентября 1911 года. Пункты договора были весьма жесткими для обеих сторон; Никитин обязывался выплатить за всю работу 205 тысяч рублей. Если вспомнить и сумму, заплаченную им за землю, то увидим, что затраты были огромнейшие. Таких денег у него не было. Пришлось дважды брать у Московского кредитного общества большие ссуды. Кроме того, давал залоговые обязательства, выписывал векселя, брал деньги у ростовщиков на кабальных условиях — девять процентов годовых. Были заложены все его цирки и все домовые строения.
Пока рабочие ломали каменные и деревянные флигеля на бывшей шереметьевской земле, Никитин безостановочно мотался между Саратовом, Нижним Новгородом, Казанью и Москвой. И поторапливал строителей. А чего поторапливать, они и сами заинтересованы, ибо в договоре сказано: «За каждый просроченный день я, Кравец, плачу г. Никитину по пятьсот рублей неустойки (а после 15 сентября уже 1000 рублей)». Так что, сами понимаете, тут уж не до прохладцы... К 18 мая 1911 года было уложено миллион сто тысяч кирпича. 9 мая 1911 года Никитин заключил с фабрикой венской мебели Якова и Иосифа Кон договор на поставку кресел и стульев. Венцам тоже пришлось дать закладную на крупную сумму.
В разгар отделочных работ к владельцу этого гиганта забежал друг-приятель давних лет, в прошлом причастный к манежу,—старик Гиляровский. Аким был рад дорогому гостю, водил его по всему зданию, показывал, объяснял, даже в подземную конюшню заглянули. Хитроумный владелец вынужден был соорудить ее, поскольку лошадей много, а на приобретенном участке не больно-то разойдешься. Литератору все нравилось, он, не уставая, нахваливал хозяина, а когда снова вошли в манеж, Аким заметил, как по лицу приятеля пробежала тень неудовольствия. Владимир Алексеевич, запрокинув голову, разглядывал галерку. Пиджак на его округлом животе сильно натянулся, пришлось расстегнуть пуговицы.
— А «раек»-то и тут за барьер загнал,— прищурясь, выговорил Гиляй ворчливым тоном и подправил согнутым пальцем седые пушистые усы.— И вход тоже отдельный, боже упаси, чтобы галерочные смешались с чистой публикой. Так, что ли?
— Уел,— тихо засмеялся Никитин,— аи уел. Я к нему с полным расположением, а он-то, борзописец этакий, критику напустил. Ишь иронист выискался. Да где же это видано, чтобы «парадиз» и без барьера? Сроду того не было, чтобы галерочные да вместе с этими,— Никитин кивнул на партер.— Нет уж, не мною заведено, не мне и отменять. Пойдем-ка лучше к столу...
И вот настал день, которого Никитины ждали с таким нетерпением,— 22 сентября 1911 года подписан акт приемки здания; «на основании изложенного,— говорилось в нем,— Комиссия не встречает препятствий к открытию цирка для публики».
А в следующем году Никитин смог наконец осуществить свой давний замысел. По договору, заключенному им 29 марта 1912 года, Эжен Зиг — реквизитор берлинского цирка Буш — обязывался «заведовать и осуществлять надзор за работами по устройству бассейна и всех механических приспособлений для опускания и поднятия дна и установки баков для подачи воды и всякого рода других работ, связанных с постановкой водяных пантомим». Пункт 6 гласил: «Зиг обязуется сохранять в строгой тайне устройство приспособлений для пантомим, не принимать устройство подобных приспособлений в Москве ни лично, ни через доверенного».
Попутно А. Е. Беляеву было поручено изготовить два огромных дощатых бака вместимостью до десяти тысяч ведер воды. Внутри каждого из них предусмотрено устройство для подогрева воды «в виде самовара, из котельного железа, диаметром не менее полутора аршин... с топкой сверху».
В августе того же 1912 года механический завод Шварцкопфа закончил установку платформы, имеющей в диаметре 12 метров 55 сантиметров. Работала она, как гласит акт, безукоризненно: легко опускалась и поднималась более чем на три метра. И уже в следующем сезоне была поставлена шумно резрекламированная водяная пантомима «Константинополь».
3
Пример Никитиных послужил могучим толчком для других русских предпринимателей. Многие поняли, что успешно вести дело можно и не под иностранной вывеской. И вот уже Тюрин, Федосеевские, а следом и Злобин ставят в рекламе: «Русский цирк». Бондаренко объявляет гастроли «Первого казачьего цирка», Мирошниченко — «Украинского цирка», Горец — «Первоклассного славянского цирка», а Стрепетов — «Большого сибирского». Во главе «Русского цирка» гастролирует по Европе и Матвей Бекетов, бывший ученик Никитиных. Два сезона «Русский цирк» Бекетова провел даже в самом Париже, этой Мекке цирковых артистов.
По всей Российской империи вплоть до глухих окраин одно за другим вырастают цирковые здания. Дрессировщик лошадей Бескоровайный поставил зимний цирк в Керчи; клоун-дрессировщик Юпатов — в Ташкенте; велофигуристы братья Ефимовы — в Тифлисе (после того как сгорел никитинский цирк); разностороний артист Жорж Есиковский — в Баку; семья акробатов Павловых — в Архангельске; балалаечник Камухин — в Омске, Красноярске, Иркутске, Екатеринбурге (ныне Свердловск) — все эти цирковые директора пошли от никитинского корня.
К этому перечню (далеко и далеко не полному) прибавим еще и стационары, возведенные людьми, желающими выгодно поместить свой капитал. В Киеве аристократ Крутиков, любитель лошадей, выстроил двухэтажное здание «Гиппопалас» (Конный дворец); в Самаре — рыботорговцы братья Калинины, в Воронеже купец Попов, в Екатеринодаре (ныне Краснодар) — лесоторговец Шахов. Дело выгодное, и число коммерсантов-цирковладельце] росло: в Ростове, Астрахани, Николаеве, Ашхабаде. Словом, всех не перечислишь.
В первое десятилетие нового века начали выходить в свет профессиональные журналы артистов цирка и варьете (так называли тогда эстраду) — «Орган», «Сцена и арена», «Артистическое справочное бюро», «Цирк и варьете». На их страницах публиковались списки действующих цирков, место работы и фамилии владельцев. Сопоставляя данные по годам, видишь, что пик предпринимательства приходится на 1909—1911 годы. Именно в это время функционировало наибольшее количество зимних и летних цирков.
Все это самым положительным образом отозвалось не только на быте артистов, но и на творческом процессе циркового искусства. Люди цирка получили много теплых площадок для работы, удобные гардеробные, оборудованные конюшни. Труппа находилась в одном городе более продолжительное время, меньше приходилось кочевать, меньше уходило времени на дорожные сборы, а следовательно, появилась возможность заниматься непосредственно профессиональным совершенствованием. В этом смысле строительство новых цирков, безусловно, было прогрессивным явлением.
Именно в эти годы заметен наибольший подъем художественного уровня программ и номеров. Резко увеличилось количество и качество крупных цирковых постановок с использованием технически сложного оборудования, а также бассейнов для водяных феерий. Никитины, впрочем, и здесь держали первенство.
4
...По сводчатому дебаркадеру Варшавского вокзала торопливо шел респектабельный господин с темным крокодиловой кожи саквояжем в руках. В купе международного вагона он оказался первым. Скинув свою дорогую ильковую шубу и бобровую шапку, слегка припорошенную снегом, Никитин подсел к столику, раскрыл блокнот и на календаре, подклеенном к тыльной стороне обложки блокнота, обвел кружком 23 февраля 1889 года. Начиналась его первая заграничная поездка.