Выбившийся из самого неимущего слоя населения, Аким Александрович в последнее время старался как можно больше, выражаясь его собственным языком, воспомоществовать бедным. По материалам архива видно: в том его цирке дали представление в пользу сиротских яслей, в этом — в пользу погорельцев, отчисляли сборы в пользу вдов, мужья которых погибли на фронте, в пользу инвалидов войны.
Упомянутая уже рукопись воспоминаний Н. А. Никитина содержит строки об отзывчивости его отца: «Оказывал помощь многим артистам. Подарил лошадь под жокейскую езду Н. Козлову. Две лошади — Нони Бедини. Купил тигров дрессировщику Вильгельму, бывшему помощнику знаменитой укротительницы Зениды. Когда Алеша Сосин в «Конкурсе прыгунов», организованном в нашем цирке, сделал без трамплина первым в мире двойное сальто-мортале, то отец, чтобы отметить его рекорд, заказал именную медаль из чистого золота и преподнес ее замечательному прыгуну... При несчастных случаях — переломах ног или рук, вывихах — отец продолжал выплачивать пострадавшему до выздоровления». (Подчеркнем, что владельцы других цирков производственные травмы не компенсировали.)
В те самые дни в Москве был учрежден Международный союз артистов цирка. Отзывчивый ко всему новому, Никитин с полным сочувствием отнесся к молодой общественной организации и распорядился ежегодно отчислять в каждом городе сбор с одного спектакля — «на усиление средств вновь созданного Союза».
В благодарственном адресе Российского общества артистов варьете и цирка, отпечатанном типографским способом всего в двух экземплярах и примечательном еще и тем, что на нем стоят автографы всех крупнейших мастеров тогдашней арены и эстрады, говорится: «Великодушно и щедро жертвуя Обществу и время и деньги, вы снова ознаменовали вступление Общества во второй год своего существования новым актом широкой щедрости, подарив Обществу валовый сбор от идущего теперь представления в вашем московском цирке».
В пункте втором завещания А. А. Никитина сказано: «Дачу на Верхней Масловке дарю Российскому обществу артистов варьете и цирка для устройства дома призрения престарелых и потерявших трудоспособность артистов варьете и цирка». Второй такой же приют бывший паяц с улицы Печальной намеревался открыть и в Саратове.
Познакомимся еще с одной достойной внимания выдержкой из архивного документа. 4 июля 1918 года в казанском цирке, еще недавно принадлежащем Никитину, а в то время уже национализированном, происходило общее собрание, которое вынесло постановление: «приобрести просторный дом и учредить на его площади для престарелых артистов убежище имени А. А. Никитина».
Невяжский, постоянный нотариус Никитиных, дошел до третьего пункта завещания: «Весь принадлежащий мне капитал и все прочее мое движимое имущество и все мои недвижимые имения завещаю в собственность жене моей, Эмме Яковлевне, в двух третьих долях и усыновленному моему сыну в одной третьей доле».
...Пункт шестой: жена и сын «один без согласия другого не имеют права продавать, закладывать и иным образом отчуждать завещанное им недвижимое имущество и цирки посторонним лицам...» Задумался... Невяжский деликатно выжидает, видит, как уважаемый клиент борется с приливом слабости.
О чем же он так напряженно размышляет? Быть может, на роковом переломе между жизнью и небытием ему дано пророчески проникать в тайны судьбы? Возможно, по какому-то особому внутреннему чувству он, подобно ясновидцам, прозорливо предугадывал, что всего через несколько недель после погребальных псалмов добродетельная Эмма Яковлевна станет супругой его сострадательного сына... А почему же, собственно, и не сострадать, разве так ли уж грешно утешить слабую женщину, миловидную, почти его ровесницу, обладательницу к тому же «двух третей» капитала, а не одной, как он сам. Ну зачем же, посудите сами, распылять «движимое и недвижимое», в одних-то руках оно куда надежнее...
Завещание составлено 18 марта 1917 года, а 21 апреля Аким Александрович Никитин ушел из жизни. Сохранилось медицинское заключение: «Склероз сердца и воспаление легких»! Его тело было перевезено в Саратов и похоронено в семейном склепе. В краткой скорбной надписи на венке от Международного союза артистов цирка Никитин назван отцом и другом артистов арены. А в проникновенном некрологе газеты «Эхо цирка» было сказано: «С его смертью исчезает одна из крупных и талантливейших сил цирка... Незаменимая утрата!.. Никогда память не угаснет об этом великом деятеле цирка». Тот же мотив — глубочайшее почитание — и в скорбном некрологе популярного журнала «Геркулес»: «Сорок лет быть цирковым директором и при этом всеми любимым, это что-нибудь да значит...» «Сцена и арена», искренне соболезнуя, сокрушенно замечает: «Умер дедушка русского цирка, а вместе с ним умерла и волшебная сказка о бродячих артистах...» Откликнулись на смерть циркового директора международного класса Берлин и Лондон: английские артисты в своем профессиональном органе, сообщая о смерти мистера Никитина, назвали его типичным «селф-мейд-меном», то есть человеком, который сам себя сделал.
Он прожил трудную и беспокойную жизнь, этот выбившийся в верха уличный гаер, ставший «королем цирка». Путь, пройденный им, содержал некий символический смысл: от улицы Печальной он дошел до Садово-Триумфальной. Поистине триумфальный путь!
В заключение остается сообщить о том, как в дальнейшем сложилась судьба остальных членов семейства Никитиных. Сперва о старшем — Дмитрии. По словам Николая Акимовича, его дядя, после того как вышел из дела, «начал самостоятельно директорствовать, но неудачно. И это при том, что отец и дядя Петр неоднократно помогали ему. Потом отец купил брату музей-паноптикум, с которым он и продержался два года. После был зверинец, и то же самое — «не везло», вернее, обкрадывали компаньоны. Позднее отец купил дяде Мите домик в Нижнем Новгороде, где тот и доживал свои последние дни». Д. А. Никитин ненамного пережил брата: он умер 13 января 1918 года в возрасте 83 лет. Похоронен также у себя на родине в фамильном склепе.
Эпистолярное наследие создателей русского цирка невелико, тем большую ценность представляют те несколько записок и открыток Петра Никитина, что сохранились частью в ЦГАЛИ, а частью в архиве автора этих строк. (Переданы Н. А. Никитиным.) Скупые строки позволяют восстановить трагическую картину начала 20-х годов, когда Поволжье было охвачено голодом. Больной, овдовевший, одинокий, без средств, он тяжело переносил эту горестную пору. Записка Эмме Яковлевне Никитиной: «Я все время болею и навряд с тобой когда-нибудь увижусь. А приехать в Москву у меня не хватает сил... Знакомые меня все забыли... Хлопочу, чтобы меня поместили в богадельню, но навряд ли это удастся, ибо говорят, что я бывший буржуй... Жить в Саратове стало очень трудно. Все дорого. Голодуха полная. Люди мрут от голода и от холеры. Бывают случаи до 86 человек в день. Урожая никакого. Дождей не было во все время. Ты пишешь, чтобы мне поехать в Ялту. Но ведь и там жизнь несладкая... Прости, дорогая Эмма, писать более не в силах. Голова моя решительно не работает».
В письме, датированном первым днем февраля 1921 года, вновь жалоба на тяжелую болезнь. «Чувствую себя очень слабым... Приведет ли бог повидаться с тобой...». И последнее короткое послание, написанное на визитной карточке размашисто нервическим почерком,— вопль, вырвавшийся из груди отчаявшегося человека: «Ради бога, нельзя ли меня спасти отсюда!..» Голод унес многие жизни саратовцев, в том числе и Петра Александровича Никитина — гордость и славу русского цирка. Умер он 20 августа 1921 года.
Сыну А. А. Никитина, выдающемуся мастеру цирковой арены, заслуженному артисту РСФСР Николаю Акимовичу Никитину выпадут в бурные дни революционных событий серьезные испытания, из которых он в конце концов выйдет с честью. Но это уже тема другой книги. В мою же задачу входило лишь рассказать о рождении русского цирка, о его основателях и о той замечательной преемственности и глубинной связи, которая существует между школами старого русского и советского цирков.