скажи мне правду.
Иона.
- Спрашивай.
Князь Юрий.
- Я слышал от отца,
что дед наш Иоанн, дружа с Ордою,
десяток лет не слал татарам дань,
и сундуков сокровищ драгоценных, с камнями, золотом
в казне, таясь, хранил
несметное число,
а перед смертью спрятал.
Иона.
- Слух этот лукав.
Князь Юрий.
- Я обыскать велел Кремля подвалы,
и не нашли. А вдруг в монастыре
каком-нибудь убогом
мой дед припрятал золото?
Оно
должно служить Московскому престолу,
а не в подклети спать.
Мой старший сын теперь на троне сядет, и ему
богатство наших прадедов пристойно.
Он снова войско соберет, как в стары лета,
построит храмы и украсит двор.
Иона.
- Лгут пустое. Монахам ли сокровища стеречь?
Где золото - там грех. А если правда,
и золото Ивана Калиты припрятано,
так верно, нам не сыскать -
Иван Данилыч Калита хитер был.
Князь Юрий.
- Если
ты от меня часть правды утаил,
и мне, помазаннику, врешь, и крестишься лукаво,
а сам племянника, Василия, на трон
Московский прочишь, позабыв, что ты слуга у Бога,
а от Бога наша власть!
смотри, монах,
сгниешь за Белым Озером, во ските.
Ступай.
(Епископ уходит)
Проклятый трон - из тела жилы тянет,
и требует, чтоб были мы, как он -
надменны и жестоки.
Ненасытен
он ни в чести человечьей, ни в крови.
Стены Андроникова монастыря, берег реки. Епископ Иона, ушкуйник Хлопок)
Иона.
- Надежда лишь на Бога.
Лодки с грузом
вверх по Москва-реки ты проведешь,
всем встречным говоря, что путь ты держишь
до Новгорода. А когда пройдешь
излучину у Воробьевых гор, переложи поклажу на подводы,
и по горам лесистым, круг Москвы,
стремись к востоку.
Буду я молиться, чтоб в монастырь святого Сергия пришли
вы без напастей тяжких.
Хлопок.
- Сделаю, отец.
Иона.
- Ты крови христианской много пролил,
живя разбоем, но теперь Господь
дал дух тебе покаяться. Приму я,
и отпущу все прежние грехи, когда ты службу выполнишь
для церкви, как раб усердный. Послужи мечом
благому делу.
С тобой монахиня поедет, чтоб у встречных
сомненья не возникло, что везешь
ты монастырские изделия, а с ней
отроковица... послушница ее.
Лишь к Троице придете, ты сведи
их в дом отца Игнатия - священник он той веси,
он скажет, что с поклажей делать дальше.
Все исполни.
А я молиться буду, чтоб Господь
хоть на седмицу примирил бы братьев,
князей Российских, разум остудил
правителей печальной нашей жизни
от зависти постыдной, от гордыни
и славолюбия - бесовской черноты.
В какие дни живем!
Одна надежда -
что Божья Матерь упасет народ,
не попустит угасить остаток веры,
и правды той, что царь у нас - Христос!
А князь в миру - слуга его закона,
и несовместны эти два - закон и зло.
(выходят Марфа и Анастасия, благословляются у епископа)
Иона.
- Пути вам доброго. Тебе, сестра, спасибо,
за то, что тайну честно берегла,
и мне открыла нынче.
Эти стены - защита слабая, и сундуки с добром
сегодня же отправим под охраной
надежных слуг - вот их вожак, Хлопком
его зовут. Пугаться нечего - Бог смотрит не на лица,
в сердца людей - он вас обережет.
(уходит)
Марфа.
- Ты, добрый человек, откуда родом -
лицо твое, как книга - в нем печать
от буйной жизни, удали разгульной,
и грешных радостей.
Хлопок.
- Доверься мне, сестра.
Я прожил жизнь, скитаясь по дубравам,
да по речным волнам в резном челне,
и брал товар купеческий в награду
за крест оставленный.
И грех не тяготил.
А сердце признавало лишь свободу,
да хмель боев лихих. А ныне летом,
на Волге, утолив привычки страсть, и душ христианских погубив без счета,
я в небе над водой увидел крест -
он страшен был и светел,
и душу звал, распяться и спастись!
И той же ночью, становище бросив своих товарищей,
взяв посох и суму,
пошел искать,
кто примет покаяние и не отринет грешника.
Я дни свои хочу закончить схимой,
и для того святителю слуга.
Последний раз послужит меч мой грешный
благому делу.
Верь, сестра,
никто надежнее тебя и скарб твой тайный не охранит.
Марфа.
- Все в воле Божией.
(уходит)
Хлопок Анастасии.
- Девице трудна
дорога будет. Разве грех велик
и гонит в добровольные мучения, как в проруби омыться,
ты юна и мало видела.
Не рано ль избрала ты путь монахини?
Анастасия.
- Воля не моя.
О клобуке не думала, живя у батюшки родимого,