- Мама! – Юрка шел в припрыжку и дергал Пчёлкину за руку. – А папа купит нам елку?
- Конечно, купит.
- Большую-большую?
- Самую большую! – улыбнулась девушка.
- И мы все вместе будем ее уклашать?
- Конечно.
- А дядя Валела к нам плидёт?
- Нет, Юрочка, но мы сами можем пойти к нему.
- Тогда нам нужно купить ему подалок! – мальчик потянул мать за руку в сторону магазинов. – Он как увидит – слазу поплавится!
Юркины наивность и вера в лучшее кольнули сердце, Жене так хотелось заразиться ими, поверить, как маленькой, в чудо. Они шагнули к длинным, пестрящим огромным выбором игрушек стеллажам магазина, и Юра побежал к большим коробкам с радиоуправляемым самолетом.
- Это! – он ткнул пальчиком в прозрачную обертку.
- Почему именно он, сынок?
- Я знаю, он хотел, – немного смущенно произнес младший Пчёлкин, как будто рассказал сейчас большую мужскую тайну.
Декабрь 1974 года
Новый год в казенном доме – это полу-праздник, это суррогат. А настоящий праздник возможен только рядом с близкими – с теми, кто тебя любит, кому ты не безразличен. В советском союзе встречались воспитатели, которые еще не «выгорели» на работе, но к детскому дому, где жили Филатовы, это никак не относилось. Перед самым новым годом умерла совсем старенькая нянечка, которая была единственной заботливой женщиной, помогавшая маленьким деткам делом и советом. И к концу декабря дети остались только на попечении двух воспитательниц, от которых ожидать что-то хорошего было бы глупо.
Воспитанники детских домов должны обладать сильным характером и рассчитывать исключительно на себя. Они вынуждены приспосабливаться, общаться, улыбаться, когда им совсем не весело, закрываться в себе, манипулировать, добиваться своего места под солнцем. Когда еще в 73-м Валеру и Женьку привезли в детский дом, мальчика отвели в кабинет врача, который долго заполнял какие-то бумаги. Когда Валера пытался выяснить, где его сестра, ему ответили, что девочку поместили в младшую группу.
Тогда Валерка впервые сорвался, кричал, что без Женьки никуда не пойдет. Работники пытались вразумить мальчика, объясняли, что маленький детей помещают в отдельную группу. Но Валерка не слушал.
- Если я сейчас же не увижу сестру, то сбегу отсюда! – заявил он.
И сдержал свое обещание в ту же ночь. Нашли мальчика на детской площадке, возле их старого барака. Почему-то Валерка надеялся, что за ним придет тетя Шура и решит все вопросы. Его вернули в детский дом. На прогулке он иногда видел Женьку. Та, как правило, стояла на одном месте и ковыряла носком ботиночка землю.
Валерка не сдавался – каждый день просил воспитателей, чтобы они вернули ему сестру.
- Мы никогда не расставались, всегда вместе! – объяснял он.
Наконец, начальница детского дома сдалась и в ноябре 1974-го поместила детей в одну группу.
Недели за две до Нового года в детские дома начиналось поломничество – ехали добрые дяденьки и тетеньки, везли подарки, выступления, трепали детей по головам, обнимали, фотографировались с ними. А потом уезжали домой, готовиться к своему главному празднику – закупали продукты для новогоднего стола, украшения для дома, подарки своим детям.
А дети в детских домах оставались. С подарками, часть из которых уже сломаны или отняли старшие, но все равно с ожиданием чуда.
Каждый воспитанник в среднем получал по четыре конфетных подарка. Еще перед Новым годом старшие предупреждали их, чтобы они не смели их есть. Все, что они могли себе позволить, – один подарок. Второй забирали «на хранение до Нового года», то есть насовсем, воспиталки. Третий – старшие. Один из подарков Валерке удалось занычить и оставить до праздничной ночи.
Когда подарки забирали, старшие пересматривали, все ли виды конфет на месте. За то, что в чьем-то наборе чего-то не хватало, провинившийся мог получить головой об стену. Потом старшие продавали подарочные наборы за два рубля; если очень хорошо сторговаться, можно было получить и два с половиной. На вырученные деньги самые взрослые покупали алкоголь.
В новогоднюю ночь 74-го года не было даже праздничного стола, как в прошлом году, когда нянечка собирала девочек, учила их делать салаты, просила мальчиков притащить стульчики. Женщина приносила свою выпечку, затем вместе с ребятами смотрела маленький черно-белый телевизор, и потом дети уходили спать. Конечно, к двенадцати часам все уже спали. В этом же году воспитательницы не удосужились устроить ничего для маленьких детей, и только ночью ребята, стараясь не шуметь, обменялись друг с другом поздравлениями и потом тихо припали к окнам в спальне: за ровно срезанными верхушками деревьев далеко-далеко они увидели салют.
Валерка приблизился к сестренке, осторожно взял ее за ручку, предусмотрительно приложив палец к губам, взывая к молчанию, и отвел подальше от столпившейся детворы. Уже около своей кровати мальчик протянул ей небольшой кулёк, в котором были лучшие конфеты из новогодних подарков и маленький связанный кролик – символ наступающего года.
- С Новым годом, сестрёнка.
Женька крепко обняла Валеру за шею.
- Когда-нибудь я тоже смогу подалить тебе то, чего ты хочешь, – шепнула ему на ухо девочка. – С Новым годом.
- Он будет обязательно счастливым!
- Евгения Константиновна? – Катя вскочила с кресла и сонливость, как рукой сняло. Спать ей хотелось ужасно, но медсестра терпела – кто лежит в палате она поняла еще два года назад, и всю ответственность своего положения прекрасно осознавала. – У вас же сегодня выходной…
- Ты не волнуйся, Катюш, – Женя устало стянула с шеи тонкий шарфик и припала к косяку двери, глядя на лежащего брата, – у нас Юрка сильно соскучился по дяде…
Юра медленно засеменил к койке, на которой лежал Фил. Полумрак окутал палату, и только приглушенный желтоватый свет около кресла, в котором дежурила медсестра, разбавлял нависшую темень мягкими красками. Мальчик аккуратно дотронулся до бледной, широкой ладони Валеры, зацепился взглядом за пульсометр на пальцы и жалостливо посмотрел в лицо дяди, половину которого скрывала маска ИВЛ.
- Он спит, да? – тихо спросил Юрка у подошедшей к ним матери.
- Да, сынок. Отдыхает…
- Тогда я просто оставлю это рядом, а он завтра посмотрит, – младший Пчёлкин дотянулся до столика, стоявшего в ногах Филатова, и поставил коробку с самолетом.
Женя проследила за действиями сына, чувствуя, как дрожит ее подбородок. Девушка присела у изголовья кровати и мягко провела по волосам Валеры, припала губами к его прохладному лбу и остановила взгляд на закрытых веках.
- Я обещаю, что ты выберешься, братик, – прошептала Пчёлкина, с трепетом сжав запястье брата, погладила подушечками пальцев его ладонь, – пока я рядом, с тобой больше никогда ничего не случится, слышишь? А я всегда буду рядом. И этот год будет счастливым, верь мне. Я с тобой. Иди на свет, просто иди на свет…
Новый 1999-й год впервые решили встречать так нестандартно. Началось всё с заявления Ольги Николаевны, которая тридцатого декабря заявила, что останется в новогоднюю ночь рядом с Валерой. Эту идею давно вынашивала и Тома, но глубоко в душе боялась этой ночи.
- Ты точно решила? – Витя внимательно смотрел, как жена нарезает салаты. Новость о том, что Женя собралась присоединиться к женщинам в больнице, несколько огорошила.
- Да, мне кажется, так будет правильно… Или ты против?
Пчёлкин покачал головой, давая понять, что нисколько не противится данному решению. Теперь все складывалось так, что этот Новый год они отметят в чисто мужской компании: Пчёла, Космос и Белый. Холмогоров, услышав поначалу о таком раскладе, опешил, затем предложил завалиться в какой-нибудь ресторан, но настроение Саши и Пчёлкина явно не располагало к данному развитию событий.