- Слушаю, – ответил один из телохранителей. – Принял. Да, еще ждем. Сейчас скажу.
Он медленно приблизился к Пчёлкину и осторожно обхватил его за плечо.
- Витя, звонил Шмидт. С Валерой и Тамарой всё в порядке.
Витя откинул голову к стене, затуманенными глазами взглянув на охранника.
- А… А Макс?
- Ликвидирован. Саша скоро подъедет.
И снова тишина. И снова мерный стук ботинок о гладкий, плиточный пол. Они уже потеряли счёт времени, когда дверь в коридор распахнулась, и вышел врач. Ольга подскочила, Пчёла через силу поднял себя на ноги.
- Я по поводу Космоса Юрьевича Холмогорова, – врач стянул с головы синюю шапку, – состояние тяжелое. Потребовалось переливание. Жить он будет.
Облегченный выдох судорожно вырвался из груди Оли, и она прижалась к груди Пчёлкина.
- А насчет моей жены?.. – прохрипел Витя.
- Она в другой операционной. Ждите.
Звук стрелок на часах уже нервировал до зубного скрежета. Белов приехал ближе к десяти, и теперь все трое ждали. Просто ждали. Саша, весь бледный и помятый, уже на автопилоте гладил плечо Оли, которая выплакала, наверное, все слёзы за сегодняшнюю ночь. Смотреть на Витю было невозможно – маска безысходности и ужасного отчаяния намертво застыла на его лице.
Дверь открылась снова. На пороге замерла женщина в белом халате. Очки на ее носу запотели от тяжелого дыхания сквозь маску. Но это помогло ненадолго не смотреть в глаза, в которых едва промелькнули искры надежды.
- Мне очень жаль, – наконец, произнесла она. – Мы сделали всё, что смогли.
Впервые в жизни Пчёлкин почувствовал свое сердце, и было оно тяжелым, неподвижным и как будто чужим. Дальше было всё, как в тумане: крепкая рука Белова не смогла удержать сорвавшегося с места друга, когда тот кинулся следом за мужчинами, уносящими Ее. Он кричал Ее имя, совершенно не слушая, что ему говорили санитары. То, что Ее тело с головой было накрыто белым покрывалом, не давала ему нормально соображать. Мысли путались, слезы застыли в глазах, губы звали Ее.
Наконец, двое мужчин смогли остановить его, и дверь в лифт, который поехал вниз, захлопнулись. Глухие рыдания вырвались из Витиной груди и потрясли крепкие плечи. Когда он отнял от лица руки, то все остальные увидели на его щеках и на лбу кровь, перешедшую с рук на лицо…
Пчёлкин застыл, и казалось, что если бы не темная одежда на нем, то он легко бы мог слиться с окружающими их стенами больницы – настолько белёсым он стал. Не слыша ничего, мужчина на негнущихся ногах двинулся вниз по лестнице, и Саша, обхватив окаменевшую жену, молча кивнул охране следовать за другом. Те, сохраняя дистанцию, с опаской последовали за Витей.
Пчёла вышел на улицу, едва миновал широкое крыльцо и вдруг упал на колени на мокрый асфальт. Один из охраны рукой остановил остальных, не давая подойти к убитому горем Вите. Тот запрокинул голову к равнодушному, серому небу и едва слышно зарычал. Потом этот рык перерос в глухой стон, граничащий с воем смертельно раненого зверя.
И вдруг Пчёлкин закричал… И было в его голосе столько боли, отчаянья и тоски, столько страха, безысходности и горя, что непробиваемым охранникам стало жутко.
Виктор Павлович Пчёлкин был убит.
Сегодня.
И навсегда.
====== 35. Начало конца ======
Вдох.
- Витёк! – Валера нагнал Пчёлкина в конце школьного коридора. Утирая влажный лоб, он перекинул баскетбольный мяч в левую руку. – Слушай, просьба есть.
Пчёла пожал плечами, поправил лямку рюкзака.
- Без проблем.
- У меня еще два часа тренировки, мама на смене, а Женьку надо домой отвести, выручишь?
Витя потер затылок, прикидывая.
- Ладно, давай ключи.
Пчёлкин бродил по плацу около широкого крыльца школы, пиная пыльным кроссовком щебенку. Наконец, толкнув тяжелую дубовую дверь, на порог вышла третьеклашка Женька Филатова – бант на макушке расплелся, уложенные в высокий хвост волосы растрепались. Девчонка поправила черный фартук, на ходу натягивая рукава горчичного цвета пальто. За ней следом вышел ее одноклассник Пашка Плахов, зло зыркнул на Женьку и погрозил ей кулаком:
- Ну, колбаса! Я тебе припомню!
Не успел опомнится, и тяжелый женькин рюкзак припечатал его по голове.
- Потеряйся, ябеда!
Витя удивленно приподнял брови, но прыснул. Бойкая стрекоза.
- Женя!
Она повернулась к другу брата и подбежала к нему.
- Пойдем, я провожу тебя до дома.
- Не маленькая, сама дойду.
- А ключи-то у меня.
- Так отдай.
- Так, – Пчёла взял из ее рук увесистый ранец, мысленно прикинув, что нехило досталось бедной голове ее одноклассника, и схватил ее за ладошку. – Я за тебя головой отвечаю перед Валеркой. Так что не артачься и пошли.
Они шагали по проспекту в сторону дома. Вовсю царил март. И жизнь была хороша, и жить было хорошо. Беспечность билась в сердцах юных школьников.
- Мороженое хочешь? – покосившись на голубую тележку, уточнил Пчёлкин.
- Угощаешь?
- Легко!
Выдох.
- Ну, прыгай! – засмеялся долговязый Космос, без проблем сиганувший с гаража на гараж своими длинющими ногами. – Или боишься?
- Вот еще! – фыркнула Женька. – Не бери на понт, Косматый!
- Фи, мадемуазель, что за вульгарные выражения!
- Поучи меня еще!
- Да прыгай уже!
И Женька прыгнула. Не хватило доли сантиметров. Нога соскочила с ржавого края крыши, и девчонка полетела вниз. Расстояние было небольшое, но коленки разодрала в кровь. Холмогоров, испугавшись, соскочил с гаража и бросился к кустам.
- Дурёха! Не убилась?
На удивление Женька даже не заплакала. Поднялась на ноги, оценивающе глядя на кровавые ссадины.
- Ну где вы там, заблудились что ли? – послышался над головой голос Сашки. – Космолёт?
Валерка выбежал из-за кустов и, сразу оценив ситуацию, подхватил сестренку на руки и понес к беседке, которую компания облюбовала совсем недавно. Усадив Женьку на деревянную лавку, брат прикоснулся к разбитым коленкам.
- Жека, больно?
- Нет, если ты не дотрагиваешься, – процедила Филатова.
- Пойдем, мама обработает.
- Еще чего! – Женька фыркнула. – Домой загонит!
- Эх, что б вы делали без Вити Пчёлкина! – Пчёла нес в руках подорожник. Виртуозно наложил зеленые листы на девчачьи коленки. – Всё, заживёт, как на… котёнке.
Вдох.
- «Женечка», – передразнил Серого Пчёла, поравнявшись с Женькой и приобнял. – Че это он уменьшительно-ласкательными разбрасывается?
– По словообразованию тебе пять, Пчелкин, – Женька натянула ему на нос бейсболку, – за неуместную ревность – два. – Ревность? – фыркнул Витя. – Вот ещё, просто неизвестный фрукт, у которого лишние зубы. – Остынь, Рэмбо, этот фрукт тебе сам зубы на раз-два посчитает.
- Не понял, – обиженно протянул Пчёла, – ты сейчас усомнилась?! Кос, не, ты слышал?
Космос отмахнулся.
– Пубертатный период, цену набивает, да, вредина? – Кто бы говорил, профессор недоделанный! – парировала Филатова.
Судорожный выдох.
- Жека, ну сколько можно копаться? – крикнул в зал Пчёла. – Мы ведь…
Женька плавно распахнула дверь и неспешно показалась из комнаты. Витя на долю секунды замер, не успев договорить, а затем бросил на Филатову такой взгляд, будто видел впервые. Но Пчёла снова взял себя в руки и невозмутимо произнес:
- Хорошо выглядишь.
Женькины губы тронула едва заметная улыбка:
- Ты тоже.
Слёзы стекли к губам. Вдох.
- О, откуда такой веник? – глянул на гиацинты Пчёлкин, активно растирая полотенцем мокрые волосы.
– Сам ты веник, вон и волосы так же торчат, – фыркнула Женька, выхватывая из его рук мокрые вещи. – А, никак от нашего Ромео, – догадливо протянул Пчёла, хмыкнув носом. – Какая же ты язва, Пчёлкин. – Кто бы говорил, Филатова.
Большой глоток. Гортань обожгло. Выдох.
- Спасибо… Ты спас меня. Снова…
- Не дай бог это войдет у тебя в привычку. В следующий раз я просто тебя убью, Филатова.
Еще глоток.
- Я не знаю, что между нами… Но знаю, что не могу быть с тобой постоянно на ножах. Мне плохо от этого…