- Ну что, есть новости? – глядя на радостно прыгнувшего в кучу снега Юру, наконец, спросил Витя.
- Есть. Скоро всё кончится, Пчёл.
И это «скоро» настало именно сегодня, когда к въезду на детскую площадку въехали две иномарки и один микроавтобус. Первая машина подала сигнал, блеснув фарами.
- Я сейчас, – пообещал Белов и пошел к автомобилю. Он открыл заднюю дверь и уселся на заднее сиденье к Введенскому. Игорь Леонидович пожал Белому руку, и впервые за столько лет депутат услышал волнение в его голосе:
- Ты подумал?
- А тут нечего думать, Игорь Леонидыч.
- Ты почти выдержал, мы его закроем.
- Я выдержал, но какой ценой? Там сидит мой друг, – Саша указал на площадку через плотно затонированное стекло. – А рядом с ним малыш, которому еще даже нет пяти. Эта тварь порезала их жену и мать, как скотину. И вы мне говорите подумать?
- Если Каверин умрет сейчас, то все карты вскроются. Понимаешь, Саш?
Белый молчал. И Введенский понимал, что никакие уговоры не свернут эту глыбу.
- Хрен с тобой, Белов. Он в автобусе.
Белый вышел из машины и пошел к микроавтобусу. Пчёлкин, напряженный весь, как натянутая струна, поднялся со скамьи, коснулся плеча измученной тревогой Оли, давая понять, что сейчас вернется, и уверенным шагом направился к другу. Под ремнем терся пистолет.
Едва Саша зашел в автобус и заметил закованного в наручники Каверина, как услышал позади отборный мат. Это Витя прорывался сквозь преградивших ему дорогу кгбэшников.
- Стоять!
- Я пройду, ты понял?! – рычал Пчёлкин.
- Не положено, сказал!
Злость придала мужчине такую силу, что сдвинуть бойца в два раза шире себя ему не составило большого труда. Белов едва успел перехватить Пчёлу за плечо, когда тот буквально ввалился в автобус.
В салоне царил зловещий полумрак, и друзья увидели дьявольский блеск прямо перед собой – Каверин, сверкнув зрачками, расплылся в хищном оскале. Пчёлкин решительным движением вынул свой «кольт» и как одержимый кинулся на противника.
Один, второй и через круговой разворот третий сокрушительный удар.
- Ты! Тварь! – рукоятка пистолета пробила висок, и Каверин, не удержав равновесия, упал с сидения, напрасно пытаясь прикрыть голову повязанными руками. Пчёлкин схватил его за шею и приставил к подбородку холодное дуло оружия. Предохранитель опасно щелкнул. – В глаза, сука! Смотри мне в глаза, мразь!
- Стоп! Пчёла! – Белов в последний момент обхватил друга со спины и рывком дернул на себя.
Раздался выстрел.
Витя упал навзничь, накрывая собой тяжело дышащего Сашу. В эту же секунду в микроавтобус ворвался Введенский и двое бойцов. Каверин, пошатнувшись, выпрямил спину и взглянул на них исподлобья. Пуля прострелила соседнее от него кресло.
- Чёрт бы вас всех подрал, – выругался Игорь Леонидович.
Сейчас положение дела осознавали все – убийство врага, так или иначе, привело бы Александра Белова к обнулению всех счетов.
Саша поднял Пчёлу и, хлопнув его по плечу, подтолкнул на выход, а затем двинулся к дверям сам, когда услышал довольный, тихий смех Каверина. Момент – и его ботинок с размаха ударил по самодовольному Володиному лицу. Грязь оттаявшего снега смешалась с кровью, хлынувшей из разбитых губ и носа Каверина.
- Сгори в аду, сука.
- Подожду тебя, Саша, – прохрипел униженный враг.
Пчёлкин на негнущихся ногах дошел до ближайшего сугроба и рухнул в заледенелый снег. К мужчинам уже бежала испуганная Оля, а за ней, как по ниточке, – Юрка и Ванька.
- Что? – Белова застыла напротив, глядя на опущенную голову Вити. – Саша, что?
- Всё пучком, Олька, – Белый крепко сжал плечо друга и рухнул рядом с ним в тот же самый сугроб.
Мальчишки бросились к рукам мужчин, и так и замерли они, сцепленные одним чувством, слыша, как ревет сзади мотор, как с жалостным свистом шуршат шины, и только Оля наблюдала, как отъезжают от детской площадки две иномарки, а за ними – злополучный автобус, увозящий в мрачное, недалекое будущее бывшего славного опера Володю Каверина.
====== Эпилог. ======
Один мудрец когда-то сказал: если души не умирают, значит прощаться – отрицать разлуку.
Двенадцатого мая 2003-го года в самом центре Москвы на пороге перинатального центра стояла Тамара Филатова и держала в руках сверток – бежевое велюровое одеяло с искусной кружевной отделкой и атласной лентой. Сверток извивался в ее руках и слабо попискивал. Женщину встречали всей толпой.
- Ты моя девочка, – с нежностью произнесла она, бережно поправив край конверта, и спустилась по широким ступеням.
Первым к жене приблизился Валера.
- Держи, – он всучил в руки Пчёлкина трость, на которую опирался, и принял из рук Томы маленький розовый свёрток. На него большими синими глазами глядела дочка, на затылке пушились тёмные волосики. Её взгляд бегал по окружающим, и маленькие пухлые губки растянулись в улыбке. – Доченька моя…
- Поздравляем! – Оля расцеловала Тому, протягивая ей букет чайных роз.
- Папашка! – Космос потрепал Фила по волосам и расплылся в широкой улыбке, обнажив все тридцать два зуба. – Дайте будущему крестному отцу потискаться!
- Поздравляю, – Витя крепко обнял Валеру, и мужчины задержались в объятиях друг друга чуть дольше положенного. – А родилась то в какой день…
- Это знак, – улыбнулась Тома, подхватывая мужа под руку.
- А распогодилось-то впервые после праздников, как на заказ, – Людочка заглянула через плечо Космоса в сверток: – кто-то явно помог в небесной канцелярии.
- А где Саня-то? – Тома поглядела за витиеватый забор.
- А где может быть депутат? – хмыкнул Пчёлкин.
Оля тяжело вздохнула.
- Обещал быть вовремя…
- Ой, кого ты слушаешь, – скривился Космос. – Первый год что ли замужем?
И вот, наконец, к воротам роддома подъехал черный внедорожник, и с переднего пассажирского вылетел Белов. В руках он нес огромный букет роз.
- Извиняйте! – улыбнулся он, протянул Тамаре цветы и сгреб молодых родителей в охапку. – Так, милые женщины, вы сейчас поедете со Шмидтом, а мы пока смотаемся по делам…
- Да, надо еще Юрку из школы забрать, – кивнул Пчёлкин.
- И в магазин, – подключился Космос.
Когда внедорожник в полном женском составе отъехал от перинатального центра, мужчины единогласно кивнули и направились к «Линкольну». Космос давно разъезжал на другой машине, но свой старый седан деть никуда не мог – машина стояла в гараже и ждала своего часа.
Едва мужчины распахнули двери, как рядом с «Линкольном» резко остановилось такси, и из него выскочил Дунаев, сжимая в кулаке два букета.
- Ну хоть вас застать успел, – он запыхался, поочередно пожал протянутые руки, – Фил, мои огромные поздравления! – Андрей крепко обхватил Валеру за плечи и похлопал по спине. – Передай это жене, – вручил белые хризантемы, – а этот… – любимые Женькины тюльпаны были переданы Пчёлкину, – кареглазой. Не успел…
Витя кивнул. Космос по-свойски закинул руку на шею Андрею и потрепал парня по голове.
- Эх, совсем лысый! Где твои локоны, Рапунцель?
Дунаев, усмехнувшись, тоже провел ладонью по гладкой коже.
- Как самочувствие? – поинтересовались бригадиры.
- Жив, и на том спасибо, – отмахнулся Андрей и поглядел на часы. – Я, собственно, на пару минут. Самолет через два часа.
- Последняя терапия? – уточнил Пчёла.
- Дай бог. Спасибо твоему Печерникову, договорился пораньше.
- Хоть отзвонись, как всё пройдет.
- Тебя, может, подкинуть? – предложил Космос.
- Нет, я на такси домчу, – Дунаев выудил из кармана куртки маленький, сложенный вчетверо листок бумаги и вложил в ладонь Вити, – передай ей. Вместе с цветами.
Распрощавшись, Андрей, подобно тайфуну, запрыгнул обратно в автомобиль и, попросив водителя специально посигналить два раза, скрылся за ближайшим поворотом.
На кладбище было пусто и тихо. Только яркое солнце по-прежнему весело играло на крестах храма и некоторых надгробных памятниках, внося жизнь в это царство смерти и далеко не гармонируя ни с печальным видом ряда могил, ни с настроением друзей. Они шагали по узкой тропинке вдоль высоких кустов, мимо крестов и возвышающегося гранита.