- Витя, не психуй, – как всегда спокойным, равнодушным голосом бросил Шмидт и плавно отстранил Женю от Пчёлы.
Девушка застыла, не понимая, что ей делать. Ей казалось, что она кричит, кричит в пустоту. Только никто не слышит, не воспринимает всерьёз. Но она лишь беззвучно шевелила губами и не могла издать ни звука. По венам текла боль, Пчёлкина ощущала ее физически; и эта боль, острая, обжигающая, рвала сердце.
- Я не виноват, слышишь?
Каждое слово гулко билось в висках. Витя виноват?.. В чём он мог быть виноват? Неужели, ребята смогли подумать, что Пчёла способен на такое? Но зачем? Он никогда бы так не поступил. Несмотря на все то, что происходило последние годы, несмотря на то, что их единственный сын подвергся жестокости реалий, в которые и втянул свою семью Пчёлкин, Женя не могла поверить в те обвинения, которые выдвигали ее мужу.
Хлопнула дверь – Шмидт вместе с головорезами вышли в коридорчик около кабинета. «Интересно, кто из них? – донеслось до Жени. – Шмидт, как думаешь, Белый сможет?».
Эти слова жгли Пчёлкину, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити, и возбуждали боль. Она чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила, давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая в мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло. Нет, этого нельзя допустить, они же убьют его!
По коридору застучали каблучки. Женя резко обернулась, едва сорвавшись с места, и увидела медсестру Катю. Та бежала к кабинету главврача, но заметив девушку, остановилась:
- Евгения Константиновна! У нас… осложнения, – запыхавшись, выпалила Катя.
- Шмидт, что там? – донесся через дверь грозный, немного усталый бас Белова.
Катю впустили в кабинет.
- Извините… – Женя увидела ее расширенные от ужаса глаза, и сердце у нее ушло в пятки, где сделало кульбит и больно запульсировало. – У нас осложнения, – взволнованно повторила медсестра, – Филатову срочно нужна кровь, группа редкая… Есть кто-нибудь с третьей группой? Резус отрицательный…
Тишина сдавила виски. И тут послышался тихий, ровный ответ:
- Есть.
Как только Пчёлкина отправили в операционную, Женя влетела в кабинет, где восседал Белый и Космос. Потерянные, потрепанные неутешительными мыслями, от них разило злобой и смятением. Появление девушки заставило Коса подскочить и успеть перехватить за талию, потому что она летела прямо на Сашу.
- Ты совсем с ума сошел?! – заорала она на друга. – Кос, отпусти!
- Убери ее, – буркнул Белов, даже не взглянув на Женю.
Эта короткая фраза выбила почву из-под ног. Обида жаром обдала щеки и поползла сквозь ребра прямо в сердцевину тела.
- Что?! Ты совсем, блять, охринел?!
Он поднял на нее глаза, которые в полумраке кабинета казались темными и неживыми, и Пчёлкина с болью осознала, что сейчас перед ней сидел не ее друг. Зверь, загнанный в угол своими же думами. Асберг, который невозможно было растопить ни одним жарким словом. Кто угодно, но не друг.
- Я прошу тебя! Уйди, твою мать! – злостно пробасил Саша. – Просто уйди!
Женя стала брыкаться в крепкой хватке Холмогорова, но тот держал крепко, потому что сам боялся малейшего выпада с любой стороны.
- Чёрта с два! Ты что, думаешь, Витя мог это сделать?! Побойся бога, что ты творишь! Ты не посмеешь! Я не позволю тебе!
- Он чуть не убил нас всех! – Белый вскочил из-за стола, и Космос оттащил вырывающуюся Женю ближе к выходу. – Ты видела своего брата?! Будешь стоять до последнего, даже если он умрет?!
Пчёлкина будто обмякла в руках друга и захлебнулась воздухом.
- Где доказательства?! Он не мог! Не мог! Не мог он!
Стеклянная увесистая пепельница со всего размаха полетела в стену рядом с подругой и обрушилась фейерверком осколков.
- Выведи ее нахрен!
Космос выволок девушку из кабинета и дотащил до коридора. Женя вцепилась в его руку и, глядя в испещренное ссадинами и кровоподтеками лицо, закричала:
- Что вы творите, Кос? Остановитесь, я умоляю, остановитесь! Это же Витя! Он не мог! Вы же братья! – мужчина притянул ее сопротивляющуюся голову к своей груди. – Пусти, пусти! Космос!
Ее крик разрывал душу на сотни маленьких кусочков. Кос чувствовал себя отвратительно. Сам знал, что именно он заставил Белого поверить в виновность своего друга, а теперь не понимал, как сможет спустить курок и лишить одного из самых близких людей жизни. Лишить родителей сына, лишить женщину мужа, лишить малыша Юрку отца. Но если правда Пчёлкин причастен ко взрыву? Или нет?..
В операционной стояла пугающая тишина, только тяжелое дыхание Фила доносилось до слуха Пчёлкина. Витя не отрываясь смотрел на плотно забинтованную голову друга. Их сейчас соединяла прозрачная трубка, по которой медленно текла кровь.
В глазах Пчёлы смешались ужас и боль, надежда на спасение умерла в тот момент, когда мужчина увидел в руках друзей оружие.
Женя. Женечка… Малыш! Ему казалось, что в те короткие секунды их встречи он увидел в ее глазах прощение. Страх за него перебил все прежние чувства злости и обиды. Девушка простила его. И это единственное, что утешало Пчёлкина. Они убьют его… И никакие уговоры и мольбы не изменят принятого решения.
Вместе с кровью утекали минуты. Его последние минуты. Не в силах смотреть на неподвижного, бледного Валеру Пчёла отвернулся и уставился в потолок. Он судорожно дышал и облизывал пересохшие губы, и животный страх ледяными волнами вместе со вздохами врывался в его грудную клетку.
Дверь распахнулась, и в операционную аккуратно шагнула Катя. В районе желудка стянулся тугой комок.
- Всё… – она мягко вынула из его вены иголку.
Всё!
Так был озвучен приговор. Тихим, мелодичным голоском.
Женя почти бежала к операционной. Две медсестры уже вывезли кушетку с ее мужем, и девушка кинулась к Пчёле. Его лицо стало белым, как полотно, губы – синюшные, глаза – пустые и стеклянные.
- Витя! – Пчёлкина, остановив врачей, вцепилась в мужчину, и ее голова упала на его грудь. – Витя, я люблю тебя… Люблю, – ее горячее дыхание прожигало кожу даже сквозь ткань темной рубашки. – Больше жизни, – не сдержалась и заплакала.
- Тише, малыш, – Витя ослабшими руками поднял ее голову и подушечками пальцев стал утирать слезы с ее щек. – Не плачь, прошу тебя, я не могу смотреть, как ты плачешь…
Пчёлкин коснулся поцелуем ее виска, затем влажных от слез губ так нежно и бережно, что Женя зажмурилась изо всех сил и почти не дышала, полностью сосредоточившись на том, что с ней происходит.
Гулкие шаги в начале коридора заставили девушку вздрогнуть и обернуться на шум. К ним стремительно направлялись Саша, Космос и Макс. Холмогоров вдруг перешел на бег, выхватив из-за пазухи ТТ-шник, а за ним бросился Белый. Женя сжалась от страха и накрыла собой ослабшего мужа. Медсестры бросились в разные стороны, испуганно вжавшись в стены.
- Кос! Убери ствол, они ничего не знают! – крикнул Белов.
Витя в ужасе зажмурился, уткнувшись носом в мягкие волосы Жени. Это конец!
- Прости меня, малыш…
Тут Саша оторвал девушку от Пчёлы, когда Космос под тяжестью своего веса рухнул на колени около каталки.
- Нет! – женский крик оглушил Белова, и ему едва удалось перехватить летящий в его грудь женин кулак.
Пчёлкин предпринял попытку подняться, но Космос, вложив в его руку пистолет, сорвался на отчаянный крик:
- Прости, брат, прости! Это я идиот! Убей меня, Витя! Бей меня, бей! Бей!
Белов только и смог шепнуть Жене:
- Прости меня, сестрёнка.
Она понимала, что не может их видеть. Совсем. Пережитое за этот день пошатнуло Женю, ей казалось, что хуже уже быть не может. Пока друзья увозили каталку с Пчёлкиным в кабинет главврача, девушка приблизилась к операционной, где находился Фил. Он сейчас казался младшей сестре таким беззащитным, как маленький котенок, которого намеренно пнули ногой.