Конан с рычанием метнулся было к наемнице — но в тот же миг острие меча уперлось ему в бок. Другое — в поясницу. Это по знаку главаря поспешила на помощь его стража.
— И где он тебя охраняет, а, красотка? — Стервятник залился каркающим смехом.— В постели, небось? Но мы тебе предложим кое-чего получше, верно, парни?
Подельщики «барона» дружно загоготали. Посыпались сальные шуточки.
— Золотом мы с твоего дружка возьмем — за право дышать в нашем славном Коршене! А с девок мы берем не деньгами. С девок мы берем другим!..
Проклятье!
Не тратя времени на раздумья, Конан пнул одного их охранников в голень, чувствуя, как хрустнула кость под ударом — одновременно уходя вниз от меча. Развернулся, тут же налетев на второго, схватил за руку, выкручивая, чтобы отобрать оружие. Тот успел отшвырнуть меч далеко в сторону. Тогда киммериец наградил его мощным ударом в челюсть — и бандит грохнулся на мраморный пол.
Тусцелла заорал, призывая на помощь. Одновременно его подельщики ринулись в атаку. Двое, обнажив мечи,— на северянина, третий — к Стервятнику, который отчаянно пытался скрутить Палому. Та не давалась, извивалась, кусалась и брыкалась, изо всех сил пытаясь высвободиться, чтобы достать спрятанное в складках одежды оружие.
С отчаянным боевым воплем Конан ринулся на помощь.
С воем и грохотом в комнату ворвался еще десяток человек. Последовала ожесточенная, беспорядочная схватка.
Киммериец успел добежать до стены, сорвал висевший там ятаган — увы, клинок оказался незаточен. Но даже так, орудуя им, как дубиной, воин ухитрился повергнуть и обратить в бегство человек пять стражников, вооруженных кривыми мечами.
Он использовал любые укрытия, метался из стороны в сторону, заставляя этих ублюдков сталкиваться, налетая друг на друга, швырял в них креслами, на одного набросил тигриную шкуру — и ослепленный, охранник ранил своего же приятеля.
Безоружный, киммериец нагнал такого страху на нападавших, что те отступили — и он готов был торжествовать победу, как вдруг…
Истошный крик Паломы заставил его обернуться. Тусцелла и трое его подручных сумели все же одолеть наемницу. Стервятник приставил ей нож к горлу и полоснул — не сильно, но кровь хлынула ручьем.
Северянин замешкался всего на мгновение — но это мгновение оказалось роковым.
Чудовищной силы удар обрушился на него сзади. Перед глазами как будто взорвалось черное облако, выпустив сноп жалящих огненных искр…
И мир померк.
* * *Он очнулся от боли — кто-то, заломив ему руки за спину, накрепко связывал их ремнем. Ноги уже были обездвижены. Преодолев первый порыв — попытаться освободиться любой ценой — киммериец заставил себя сдержаться. Со связанными руками и ногами много не навоюешь! Но раз уж его пока — непонятно почему — оставили в живых, лучше притвориться, что он пока не пришел в себя и послушать, о чем будут болтать враги.
Сперва до него доносилась только бессвязная ругань и стоны: это приходили в себя поверженные им охранники. Кто-то изо всех сил пнул его под ребра. Потом еще раз. Киммериец глухо застонал, не открывая глаз.
— Вот ублюдок! — Это подал голос Тусцелла.— Магрин, скольких он положил?
— Трое, боюсь, уже не поднимутся. К остальным придется лекаря звать.
— Этих троих прирежьте, если еще живы.— Жалость Стервятнику была не свойственна.— Девку связали?
— Готово,— отозвался другой.— Господин, а этого северянина-то зачем в живых оставили? Дайте я его…
Шаги приблизились. Кто-то нагнулся над ним, и Конан ощутил ледяной укус стали на горле. Но Тусцелла остановил дружка:
— Погоди. У меня есть мысль получше.— Раздался отвратительный хохот.— Пусть в себя придет — полюбуется, как мы с его женушкой развлекаемся! А потом уж…
— Ублюдки, вы не посмееете! — Это закричала Палома.
Судя по всему, наемница была не на шутку испугана, и Конан ощутил дикую, бессильную ярость.
Это же надо было так попасться! Когда они придумывали этот план, им и в голову не могло прийти, что все обернется таким образом… Оба исходили из того, что Стервятник соблюдает воровские законы, равно принятые что в Коринфии, что в Заморе, что повсюду в Хайбории. Законы эти гласили, что человек, который пришел искать покровительства «черного барона», пользуется неприкосновенностью до тех пор, пока готов платить. Вот с несостоятельным должником разговор иной, там возможно всякое… Но чтобы вот так — наброситься на женщину, которая гостьей пришла в дом… это было просто неслыхано!