Подхватив саквояжик, он направился к двери.
— Но, может, кто-нибудь другой?… — спросил Харт самым необидным тоном. — Может, хоть кто-нибудь знает?…
— Сомневаюсь, — отрезал Жуйяр.
— Вы думаете, во всем городе нет никого, кто мог бы тут чем-нибудь помочь? Вы именно это пытаетесь мне внушить?
— Послушайте, дорогой мой. Медики-люди лечат людей, и точка. Да и зачем требовать от нас большего? Нас что, каждый день вызывают лечить инопланетян? Никто и не ждет от нас, чтобы мы их лечили. Ну, время от времени случается, что какой-нибудь узкий специалист или ученый поинтересуются инопланетной медициной, да и то по верхам. Только по верхам и не больше. Человек тратит годы жизни на то, чтобы кое-как овладеть нашей земной медициной. Сколько же жизней понадобится, по-вашему, чтобы научиться медицине инопланетной?
— Успокойтесь, док. Успокойтесь, вы правы.
— И откуда вы вообще взяли, что с этим вашим существом не все в порядке?
— Ну, как же, оно плакало, вот я и подумал…
— А может, оно плакало от одиночества, или от испуга, или от горя? Может, оно заблудилось?
Доктор снова направился к двери.
— Спасибо, док, — сказал Харт.
— Не за что. — Старик в нерешительности застыл на пороге. — У вас случаем не найдется доллара? Я как-то немного поиздержался…
— Пожалуйста, — сказал Харт, протягивая ему бумажку.
— Завтра верну, — пообещал Жуйяр.
И тяжело поплелся к лестнице. Анджела нахмурилась.
— Не следовало этого делать, Кемп. Теперь он напьется, и вам придется отвечать…
— Ну, не на доллар же, — авторитетно возразил Харт.
— Это по вашим понятиям. Та бурда, какую он пьет…
— Тогда пусть его пьет, Он заслужил хоть капельку счастья.
— Однако… — Анджела кивнула в сторону существа на кровати.
— Вы же слышали, что сказал док. Он не в силах ничего сделать. И никто не в силах ничего сделать. Когда оно очнется — если очнется — оно, быть может, само сумеет сообщить, что с ним. Но на такое я, признаться, не рассчитываю…
Он подошел к кровати и окинул распростертое на ней существо пристальным взглядом. Вид у существа был отталкивающий, даже отвратительный — и ни на йоту не гуманоидный. И в то же время от этого «одеяльца» веяло таким безотрадным одиночеством, такой беззащитностью, что у Харта перехватило дыхание.
— Наверное, следовало оставить его в тупичке, — проговорил он. — Я ведь совсем уже пошел дальше. Но когда оно опять ударилось в плач, я не выдержал. Наверное, вообще не стоило с ним связываться. Все равно я ему ничем не помог. Если бы я его там и оставил, дело могло бы повернуться к лучшему. Может, другие инопланетяне уже взялись его искать…
— Все вы сделали правильно, — перебила Анджела. — Что за манера воевать с ветряными мельницами? — Она пересекла комнату и села в кресло. Он передвинулся к окну и мрачно взирал на городские крыши, когда она спросила: — А с вами-то что случилось?
— Ничего.
— Но ваша одежда! Вы только посмотрите на свою одежду!..
— Вышвырнули из погребка. Пытался снять фильм.
— Не заплатив за него?
— У меня нет денег.
— Я же предлагала вам полсотни.
— Знаю, что предлагали. Только я не мог их взять. Неужели вы не понимаете, Анджела? Не мог, и все тут!
Она сказала мягко:
— Вы же так бедствуете, Кемп…
Он вскинулся, словно его ударили. Кто ее просил говорить об этом! Какое она имела право! Да она сама…
Он успел остановиться, прежде чем слова вылетели наружу.
Она имела право. Она предлагала ему полсотни — но дело не только в деньгах. Она имела право сказать об этом потому, что понимала — она заслужила такое право. Ведь никто в целом мире не относится к нему так искренне, как она…
— Я не в состоянии больше писать, Анджела, — пожаловался он. — Как ни стараюсь, у меня ничего не выходит. Машина — сущее барахло, пленки протерты до дыр, а иные даже залатаны…
— Что вы сегодня ели?
— Выпил с вами пива и еще кружку бокка.
— Это не называется есть. Вымойтесь и переоденьтесь, потом мы с вами спустимся вниз и купим вам еды.
— На еду у меня у самого хватит.
— Знаю. Вы говорили про аванс от Ирвинга.
— Это был не аванс.
— И об этом знаю, Кемп.
— А что будет с инопланетянином?
— Да ничего с ним не будет — по крайней мере за то время, какое понадобится, чтобы перекусить. Чем вы ему поможете, стоя рядом? Вы же понятия не имеете, как ему помочь.
— Пожалуй, вы правы.
— Разумеется, я права. А теперь ступайте и смойте грязь с лица. И не забудьте заодно вымыть уши.
В «Светлой звездочке» сидел один лишь Джаспер Хансен. Они подошли и сели за тот же столик. Джаспер приканчивал блюдо свиных ножек с кислой капустой, запивая их вином, что казалось уже форменным святотатством.
— А где остальные? — осведомилась Анджела.
— Тут по соседству вечеринка, — объяснил Джаспер. — Кто-то продал книгу.
— Кто-то, с кем мы знакомы?
— Да нет, черт возьми. Просто кто-то продал книгу. С каких это пор требуется официальное знакомство, чтобы прийти на вечеринку к человеку, когда тот продал книгу?
— Я ни о чем подобном давно не слышала.
— А кто слышал? Какой-то чудак заглянул в дверь, крикнул про вечеринку, и все сразу снялись и пошли. Все, кроме меня. Мне недосуг шляться по вечеринкам. Меня ждет работа.
— Что, и закуска бесплатная? — спросила Анджела.
— Ну да. Впрочем, дело не в этом. Пусть мы достойные, уважающие себя ремесленники, а все равно каждый готов шею себе свернуть, лишь бы урвать бесплатный сандвич и стопку.
— Времена тяжелые, — заметил Харт.
— Только не для меня, — откликнулся Джаспер. — Я завален заказами.
— Но заказы еще не решают главной проблемы.
Джаспер одарил его внимательным взглядом и подергал себя за подбородок.
— А что считать главным? — спросил он требовательно. — Вдохновение? Преданность делу? Талант? Попробуй-ка, ответь. Мы механики, и этим все сказано. Наш удел — машины и пленки. Мы должны поддерживать массовое производство, запущенное двести лет назад. Конечно, оно механизировано, иначе оно не стало бы массовым, иначе нельзя было бы производить рассказы и романы даже при полнейшем отсутствии таланта. Это наша работа — выдавать тонны хлама для всей распроклятой Галактики. Чтобы у них там дух захватывало от похождений щелеглазой Энни, королевы космических закоулков. И чтобы ее ненаглядный, вчера прошитый шестью очередями, сегодня был бы жив и здоров, а завтра снова прошит навылет, и вновь заштопан на скорую руку, и…
Джаспер достал вечернюю газету, раскрыл ее и саданул по странице кулаком.
— Видели? — спросил он. — Так прямо и назвали: «Классик». Гарантированно не сочиняет ничего, кроме классики…
Харт вырвал газету из рук Джаспера, и точно там была статья на целую полосу и в центре снимок, а на снимке — тот самый изумительный сочинитель, который он, Харт, разглядывал сегодня в салоне.
— В скором будущем, — заявил Джаспер, — единственным требованием в творчестве останется простейшее: имей кучу денег. Имеешь — тогда пойди и купи машину вроде этой и прикажи ей: «Сочини мне рассказ», потом нажми кнопку или поверни выключатель, а может, просто пни ее ногой, и она выплюнет твой рассказ готовеньким вплоть до последнего восклицательного знака.
Раньше еще изредка удавалось купить подержанную машину, скажем, за сотню долларов и вытрясти из нее какое-то число строк — пусть не первоклассных, но находящих спрос. Сегодня надо выложить бешеные деньги за машину да еще купить дорогую камеру и бездну специальных фильмов и перфолент. Придет день, — изрек он, — и человечество перехитрит само себя. Придет день, когда мы замеханизируемся до того, что на Земле не останется места людям, только машинам.