- Но вы приехали всего год назад, - напомнил Мюллер, - а я как раз перед этим обследовал двух таких. Оба экземпляра из одной местности - из той самой, где поймали сегодняшнего.
- С горы Зиккурат?
- Вот именно, Популяция, изолированная в горном районе, численностью около семи с половиной тысяч. А не так давно их там было шесть тысяч. За последние десять лет они заметно размножились.
Эстансио задумался, машинально поворачивая свою чашку то в одну, то в другую сторону.
- Местность, пожалуй, вполне подходящая, - сказал он наконец.
Мюллер с усмешкой кивнул, а затем попросил:
- Ну-ка, объясните мне почему.
- Небольшая популяция в изолированном районе, где естественный отбор особенно жесток. При таком положении вещей почти неизбежно должны проявиться эволюционные тенденции.
- У Хотермена вычитали? - спросил Мюллер.
Эстансио покраснел.
- Совершенно верно. Но ведь он прав?
Мюллер пожал плечами.
- В принципе - конечно, - согласился он. - Однако Хотермен рассматривал совсем иную ситуацию. Он имел в виду развитие определенных генетических тенденций, то есть такое положение, когда данные гены уже существуют. А тут происходит совсем другое.
- Вы уверены? - нерешительно спросил Эстансио.
- Абсолютно, - заявил Мюллер. - Наша станция была создана здесь, когда планета перешла от Альфы к Бете, то есть почти тысячу лет назад. Мы исследовали шаркунов на протяжении всего этого срока. Если бы интересующие нас гены существовали и тогда, они выявились бы в первые же двести лет. Но чего не было, того не было. Первый достаточно сметливый шаркун, хотя и вдвое уступавший нынешним по смышлености... Не морщитесь, не морщитесь, я проверял в архиве... Первый такой шаркун был обнаружен сорок лет назад. Ну-ка, угадайте, откуда он был родом?
- С горы Зиккурат?
Мюллер ударил кулаком по столу.
- Совершенно верно, - процедил он сквозь зубы. - Произошла мутация. Другого объяснения нет. И произошла она в изолированной популяции.
Эстансио долго молчал.
- Почему вы его забили? - спросил он наконец.
- Потому же, почему я забил первых двух, - ответил Мюллер. - Хочу взглянуть на его мозг. Первые два... я думал, это случайность. Теперь я изменил свое мнение и полагаю, что клетки мозга этого последнего экземпляра подтвердят закономерность.
- Но как же правила? - с недоумением спросил Эстансио. - Ведь шаркун, демонстрирующий исключительные качества...
Мюллер подергал свою мефистофельскую бородку.
- Правила, правила! - бросил он пренебрежительно. - Я должен знать точно, а другого способа нет. - Внезапно он резко переменил тему. - Во всяком случае, так могло показаться на первый взгляд:
- Вы ведь возвращаетесь с этим рейсом грузового космолета?
Вопрос был чисто риторический. Стажера приглашали остаться на станции еще на год лишь в исключительных случаях. Эстансио кивнул.
Мюллер удовлетворенно улыбнулся.
- Очень хорошо, - сказал он. - Когда уедете, можете говорить об этом сколько хотите. Но пока вы еще тут... Этого не было. Просто не было. Вы поняли?
- Кажется, да... - протянул Эстансио. - Но... почему?
- А потому, что они умнеют, - ответил Мюллер. - Если не принять мер, они все станут умными - куда умнее нас. И они свирепы - вы же видели, как ведут себя дикие. Значит, этого нельзя допустить. Вот зачем мы из века в век сохраняем тут станцию. Чтобы наблюдать за ними. Потому что кто-то уже тогда сообразил, к чему идет дело. Чтобы вовремя осадить их. Но тут хватает идиотов, которые - представьте себе - хотят, чтобы шаркуны эволюционировали. Ну, так им незачем знать про мутацию. Да и остальным тоже.
- А-а... - сказал Эстансио, растерянно сдвинув брови. - Но что мы можем сделать? Как им помешать?
- Не спрашивайте, - хихикнул Мюллер. - Не то я объясню.
- Нет, все-таки... - не отступал Эстансио.
Мюллер налег грудью на столик и многозначительно забарабанил по нему пальцами.
- Вы слышали, кто прибудет с космолетом?
Эстансио задумался, припоминая.
- Ну, Блэкитт, еще Холмен и...
Мюллер жестом остановил его.
- Я говорю не о сотрудниках, а о тех, кому приспичило знакомиться с условиями жизни на планете.
- Хичкок? - Эстансио явно недоумевал. - Но ведь он... он же будет за них заступаться. Он всегда за кого-нибудь заступается.
- Оно так, - согласился Мюллер, - но только он редко бывает в курсе. И по большей части просто сует всем палки в колеса. То же будет и тут.
- Вы уверены?
- Да, уверен, - Мюллер улыбнулся. - Я ему поспособствую.
И он захохотал.
"Я содрогнулся, господа. Содрогнулся!"
Хичкок решил, что именно этой фразой он, когда вернется на Землю, начнет свою речь о том, что ему довелось увидеть на Одиннадцатой планете в системе Скорпиона. Так он начнет свою речь на заседании Общества защиты гуманности, учредителем которого был, и объявит очередную кампанию по помощи и спасению.
Институт Одиннадцатой Скорпиона, конечно, попробует протестовать. Эти ученые завизжат, будто он подтасовывает факты. Пусть их! Те, чьи гнусности он вытаскивал на свет в прошлом, всегда прибегали к подобным уверткам, но тщетно. Широкая публика знала, на чьей стороне правда.
Хичкок составил свое мнение, едва прибыл на Одиннадцатую Скорпиона, а точнее говоря, в ту минуту, когда начал спускаться по трапу, притулившемуся под бортом "Странника". Он был далеко не в лучшем расположении духа - поездка оказалась сопряженной с массой неудобств. "Странник" был грузовым космолетом, а не комфортабельным пассажирским лайнером. Его сунули в одну каюту с молодым стажером, который был так увлечен мутационными возможностями, заложенными в генетических процессах, что только о них и говорил. Духовное убожество ученых просто поразительно!
Держа в руках по чемодану, Хичкок опасливо спускался со ступеньки на ступеньку. Трап был длинный и казался очень ненадежным. Он дрожал и поскрипывал под ударами ветра.
В любом цивилизованном месте к космолету подали бы лифт.