- Спасибо, товарищ полковник, - сказал незнакомец и внезапно сильно раскашлялся. Кашель у него был сухой, хриплый, так что, казалось, было слышно, как рвутся натруженные легкие. Лицо его стало пепельно-серым, он пошатнулся и поспешно оперся об угол стола. - Прошу прощения, - проговорил он, когда приступ наконец прошел, и вытер рот смятым носовым платком.
- Мой кабинет... - снова заговорил Бородин.
- Нет-нет, полковник. Я не хочу стеснять вас. - Генерал положил руку Дмитрию на плечо. - Я поговорю с Морозовым у него в спальне. - Хочу посмотреть, как он живет.
Дмитрий в смущении провел неожиданного гостя в спальню. Огромная комната была пуста, только на койке у двери спал Кузьма Бунин, отдыхая после ночного дежурства в лазарете. В окна лился яркий свет нежаркого октябрьского солнца, и крошечные пылинки танцевали в его лучах, ненадолго вспыхивая, словно крупинки золота.
- Моя фамилия Ткаченко, - сказал генерал. - Я офицер КГБ, старый чекист. Я был другом твоего отца.
Дмитрий почувствовал огромное облегчение. Когда директор явился в класс, он подумал, что о его кражах стало известно. Слава богу, тревога оказалась ложной.
Он внимательно посмотрел на генерала. Тот был высок ростом и страшно худ, с впалой грудной клеткой и морщинистой шеей. Волосы и брови его были снежно-белыми, только кончики длинных усов пожелтели от табака. Во рту блестело несколько золотых зубов. Простой коричневый костюм дополнялся небрежно повязанным красным галстуком.
Взгляд его, однако, был настороженным, а мысли свои генерал выражал короткими емкими фразами.
- Твой отец просил меня приглядеть за тобой, но до настоящего времени я не мог этого делать по причинам, которые я объясню позже. Твой отец был моим заместителем и работал во Втором Главном управлении КГБ. Он был прекрасным человеком, коммунистом и патриотом Родины. Ты должен всегда помнить об этом, Дмитрий.
Он достал из кармана пачку иностранных сигарет голубого цвета, судя по виду - французских. Закурив одну, он раскашлялся. Запах дыма был крепким, едким.
- Ребята здесь курят? - спросил Ткаченко, откашлявшись.
- Нам не разрешают, товарищ генерал, - осторожно ответил Дмитрий.
- Я не спрашиваю, разрешают вам или нет, я спросил, курите ли вы, строго перебил его генерал, бросая начатую пачку ему на колени. - Если сам не куришь, обменяешь на что-нибудь еще. Я-то знаю, как живут в подобных местах. Обо мне не беспокойся, у меня есть еще. Никогда не выхожу из дома без своей отравы. - Он похлопал себя по карману. - И не называй меня "генерал". Мое имя - Анатолий Сергеевич. Ясно?
- Ясно, - ответил Дмитрий и ухмыльнулся.
- Как тут с тобой обращаются? - спросил генерал из облака дыма. Кормят как?
Дмитрий нахмурился. Неужели генерал решил поменять тему их разговора? Они же начали говорить о его отце!
- Вы сказали, что мой отец просил вас приглядеть за мной.
Ткаченко мрачно кивнул.
- Как погиб мой отец?
Генерал пристально посмотрел ему в глаза.
- Значит, они тебе не сказали, - негромко проговорил он. Это был не вопрос, а утверждение.
- Как он погиб? - снова повторил Дмитрий. Отчего-то ему вдруг стало не по себе.
Ткаченко на мгновение склонил свою седую голову, затем внезапно посмотрел прямо в глаза Дмитрию.
- Твоего отца расстреляли в воркутинском спецлаге в апреле 1954 года.
Расстреляли... Дмитрий безмолвно уставился на старого генерала, не в силах переварить услышанное.
- Его приговорили к смерти из-за жены - твоей матери. Она была еврейской поэтессой, фамилия ее была Гордон. Тоня Гордон. Она и ее первый муж Виктор Вульф были признаны виновными в подрывной деятельности. Борис женился на Тоне Гордон после того, как она развелась со своим первым мужем. Впоследствии твоя мать тоже была расстреляна. У тебя есть сводный брат Александр, он живет в Америке. Он - сын Тони Гордон от первого брака.
У него есть брат!
- Он блондин? - с замиранием сердца спросил Дмитрий. Тут ему показалось, что на своей койке шевельнулся дежурный.
- Что-что? - Ткаченко странно посмотрел на него. - Ах да, твой брат! Может быть. Но на твоем месте я не стал бы упоминать о его существовании. Как ты знаешь, у нас не очень доверяют людям, у которых есть родственники за границей.
- Вы сказали, что мои родители были расстреляны... - медленно проговорил Дмитрий, словно просыпаясь.
- Сначала мать, а через год отец.
- Но почему? Что такого они сделали?
- Твой отец будет посмертно реабилитирован, - с нажимом сказал Ткаченко. - Два месяца назад была назначена специальная комиссия, которая по распоряжению Хрущева будет заниматься пересмотром сомнительных дел и решений, принятых в сталинские времена. Я не сомневаюсь в том, что приговор твоему отцу будет отменен, и что его воинское звание будет восстановлено. Он не сделал ничего плохого, и погиб он только из-за того, что женился на этой женщине. Борис Морозов - герой. Вот увидишь, его обязательно реабилитируют.
- А кто реабилитирует меня? - сердито перебил Дмитрий. Вся боль и потрясение от сообщения генерала, все страдания и унижения, накопившиеся за одиннадцать лет в детдоме, выплеснулись наружу в этом яростном взрыве. Меня? Кто реабилитирует меня? Кто заберет меня отсюда? Может быть, вы? - Он уставился на генерала в упор, сверля его взглядом.
Ткаченко и бровью не повел.
- Нет, - сказал он спокойно. - Я не стану реабилитировать тебя и забирать отсюда тоже. Я хотел, чтобы ты узнал правду о своем отце.
- Что он был расстрелян как изменник Родины? - бросил Дмитрий.
- Что он был замечательным человеком и отличным работником. Я хотел приехать и рассказать тебе об этом много лет назад, но... - Ткаченко невесело улыбнулся. - Я сам оказался в не очень-то приятном положении. Вскоре после ареста твоего отца я вынужден был выйти в отставку. Только в прошлом году меня вернули обратно на службу.
- Почему?
Ткаченко пожал плечами.
- Наверное, я могу тебе рассказать. Это больше не является секретом. Ты слышал о полковнике Пеньковском?
Дмитрий покачал головой.
- Пеньковский был полковником военной разведки, который предал Родину и начал передавать военные секреты американским спецслужбам. Он нанес огромный вред ГРУ и КГБ.
- А что такое ГРУ? - перебил Дмитрий.
- Военная разведка. - Ткаченко прочистил горло и снова вытер рот платком. - Теперь мы вынуждены перестраивать наши службы. Политбюро приняло решение вернуть из резерва старых сотрудников, никогда не контактировавших с Пеньковским. Я и мои товарищи должны помочь очистить и укрепить госбезопасность. И вот я здесь. По долгу службы мне необходимо было попасть в Ленинград, в одно из наших отделений, и я заехал повидаться с тобой.