Серый перестал дергаться, только шкура мелко дрожала.
– Вот и молодец, вот и стерпел. Теперь перевяжу тебя. - Толик стал перевязывать промытую рану, наложив на нее чистый тампон из той же простыни. Повязка держалась плохо. Чтобы Серый не содрал ее и не принялся снова разлизывать рану, Толик надел на него свои трусы.
– Еще чего! - сказала мать сердито.
– Ну, мама… Ты посмотри, как ему в трусах… Хоть сейчас в цирк! - Он вспомнил цирк-шапито, залитый ярким светом, и даже почуял запах лошадей, опилок и еще чего-то. Вот с кем посоветоваться надо насчет Серого - с Петькой или с Гертрудой Иоганновной! Уж они-то наверняка знают, как собак лечат.
Но посоветоваться не удалось. Район гостиницы оказался оцепленным. Люди обходили его стороной. По городу шли облавы.
Больше месяца прошло, пока зажили у Серого раны. Трижды в день выводил его Толик во двор. Сперва ребятишки боялись пса. Впрочем, ребятишек во дворе раз-два и обчелся. Взрослые смотрели на Серого недоверчиво и даже неприязненно. Серый обходил двор, тяжело припадая на зад. С трудом делал свои собачьи дела.
На улицу Толик выводить его не решался. Еще нарвешься на старого хозяина!
Постепенно пес ходил все лучше и лучше, но прихрамывал на обе ноги. Может, у него что внутри повреждено?
– Усыпить его надо, - сказала одна из маминых старух.
– Грех, бабушка, даже говорить так. А еще богу молитесь! Вы б помолились, чтобы он скорее поправился.
– Тьфу на тебя! - рассердилась старуха.
А чего сердиться? Это была его собака! Его, и больше ничья! Он любил ее такой, какая она есть! Злата приносила кости и даже кусочки мяса. Так что Серому хватало, да еще перепадало маме и ему. Мать варила эти кусочки, добавляла немного пшена, и получался вкусный суп.
Наконец Толик решился вывести Серого на улицу. К тому времени он сшил великолепный ошейник из толстой веревки и суконных тряпочек. Ошейник не застегивался на шее, а просто морда Серого просовывалась в него. Где же возьмешь застежку? И поводка толкового негде взять. Вместо поводка - та же толстая веревка, а чтоб было красивее, веревка обмотана пестрой ситцевой лентой.
К центру Толик Серого не повел, много немцев. Прошлись в сторону речки и свернули на улицу Коммунаров. У разбитого каменного дома какое-то движение. На середине улицы стоит автоматчик. У ног его сидит овчарка.
Серый забеспокоился, заскулил тихонько, посмотрел на Толика.
– Пойдем домой, Серый, - он потащил пса за угол. - Чего-то там делается. А чего, мы с тобой не знаем. Но мы узнаем. - Он погладил собачью шерсть. - Ничего не бойся, Серый.
Толик отвел собаку домой и пошел обратно не улицей, а дворами.
Какие-то люди разбирали стену разрушенного дома. Одни работали ломами, другие обстукивали молотками уже выбитые кирпичи, а долговязый парень относил очищенные кирпичи и складывал в штабель на панели. Над местом работы висела кирпичная пыль, затрепанные рубахи и худые лица людей тоже покрыты пылью. Вот почему автоматчик с собакой занял местечко поодаль, на середине улицы. Пыли боится. А может, ломов и молотков?
Толик стоял в подворотне на противоположной стороне и наблюдал. Автоматчик переминался с ноги на ногу. Люди работали не торопясь.
Толик стал присматриваться к долговязому парню, что-то было в нем неуловимо знакомое, как он брал кирпичи и аккуратно складывал их, как шел обратно, опустив руки. Лица Толик никак не мог рассмотреть. Парень двигался как автомат и все время смотрел себе под ноги.
Переминавшийся с ноги на ногу автоматчик крикнул что-то своему невидимому для Толика напарнику. Тот ответил. Автоматчик торопливо повел собаку за собой. Долговязый поднял голову и посмотрел вслед. И тут Толик узнал его, да это ж Серега Эдисон! Провалиться на месте! Как же он тут оказался? Ведь еще в самом начале войны эвакуировался с папиным заводом. И почему их охраняют автоматчики? Арестованные. Как бы перекинуться словечком. Надо же, Эдисон!
Толик вышел деловым шагом из подворотни, будто он тут живет и направляется куда-то по делу. Остановился, сделал вид, что зашнуровывает башмак. Автоматчика с собакой на улице не было, другой стоял далеко.
– Серега! - тихо позвал Толик.
Тот не услышал.
– Серега! - сказал он громче.
Над панелью висела рыжая пыль.
Серега обернулся, ему показалось, что кто-то зовет его. На противоположной стороне стоял мальчишка. Серега стал взглядываться, но мешала пыль. И вдруг мальчишка скрестил руки на груди. Знакомый знак Великих Вождей. Да это ж Толик-собачник! Эдисон тоже сложил руки на груди.
В это время из соседней подворотни вышел автоматчик с собакой. Закричал:
– Арбайтен! Арбайтен!
Серега пошел к кирпичам, искоса поглядывая на Толика.
– Цурюк! Пошель! - крикнул автоматчик Толику.
– Иду, господин офицер, иду, - громко сказал Толик. - Но скоро снова приду! - Это для Сереги, хотя говорил он, обращаясь к автоматчику и слегка кланяясь.
И Толик ушел, не оборачиваясь.
Через полчаса состоялось экстренное совещание Великих Вождей, из которых в наличии оказались Толик и Злата. Надо было выручать Эдисона. Но как? Арестованных было десять человек, охраняли их два автоматчика и собака. А может быть, и внутри здания или во дворе был третий. С улицы не видно. Для чего немцам понадобилось разбирать стену и долго ли там будут работать - неизвестно. Когда арестованных приводят, когда уводят и куда уводят - тоже неизвестно. Их могли уводить в тюрьму, и в службу безопасности, и в полицию. Впрочем, если бы в полицию, тогда их охраняли бы "бобики".
– Странно, что Серега в городе. Он же где-то в глубоком тылу должен быть, - удивлялась Злата.
– Факт есть факт. Слушай, меня когда-то твой повар выручил. Может, он и Серегу… Можешь ему растолковать?
– Растолковать-то могу, а что толку? Надо бы с Гертрудой Иоганновной поговорить.
Толик махнул безнадежно рукой.
– Она сама из тюрьмы. Я так думаю, что нам надо напасть на часовых.
– Тебе и мне, что ли? - удивилась Злата.
– А что?! Гранату кинуть… Трах-тара-рах!… Арестованные врассыпную… Серегу спрячем у тебя. Или у меня. А еще лучше у Пантелея Романовича. У него Петька пересидел, пока Гертруду не выпустили.