Колонну остановили на середине улицы. Подошел мужчина. Серая шляпа в темных пятнах от пота на тулье. Плащ, как показалось Сереге, надет прямо на голое тело.
– Значит, так. - Он ткнул пальцем с черным обломанным ногтем в соседей Сереги. - Ты, ты и ты… берите ломы, отковыривайте кирпичи. Да чтобы не колоть! Кирпичи нужны в целом виде. Ты, ты и ты… - Он ткнул в других. - Молоточками будете отбивать известку, цемент и прочую накипь. Чтобы кирпич стал как новенький. Работа на свежем воздухе укрепляет здоровье. Будете стараться - получите курево, а если барышни не курят - отвалю тульских пряников. - Он засмеялся и ткнул одну из девушек в грудь все тем же черным ногтем.
Она отшатнулась.
– Но-но! Не очень-то, - он кашлянул и приосанился. - Кирпичей надо много. Работы всем хватит. - Он посмотрел на долговязого Серегу. - А ты будешь у меня подъемным краном. Кирпичи будешь складывать в штабель. Вот здесь. - Он ткнул пальцем в сторону, где нужно будет складывать кирпичи. - А заодно и контролером ОТК… Чтоб худые кирпичи в дело не шли! Понял? Баланду привезут. Разгуливать туда-сюда некогда. Кому чего не понятно? Всем все понятно. Ко мне обращаться: господин прораб. А ты можешь просто Сеня, - сказал он девушке, которую ткнул пальцем. И снова засмеялся: - Берите инструмент и приступайте. Днем приду - проверю. Ауфвидерзейн, - сказал он автоматчикам и приподнял пятнистую шляпу. Под ней блеснул на солнце цыплячий пух.
Работа была нетяжелой, но нудной. Пыль висела в воздухе, забиралась в нос, в уши, скрипела на зубах. Глаза саднило, они слезились.
И вдруг - Толик… Даже как-то веселее, что ли, стало. И пыль не так лезет в глаза.
Ему уже казалось, что все Великие Вожди здесь, в городе. И непременно что-нибудь придумают, чтобы вызволить из беды.
В беду они попали случайно. Или, вернее, по собственной глупости. Трое суток шли лесом, ориентируясь по компасу строго на запад. Деревни, хутора и даже одинокие лесные домики обходили стороной. На ночь укладывались в лесу. Костры не разжигали. Ели всухомятку. Валя натерла ногу, морщилась на ходу от боли. Серега стащил с нее сапог, осмотрел натертую ногу, обмотал чистой портянкой, а к подошве привязал веревочкой кусок сосновой коры. Так Валя и ковыляла - одна нога в сапоге, другая - в онуче. Зато боли не было.
На четвертый день, на рассвете вышли на лесную дорогу и увидели неподалеку лошадь, запряженную в телегу. На телеге лицом к ним сидела женщина в пестром платке, накинутом на голову.
Она тоже заметила их. Прятаться не было смысла, и они двинулись к телеге. И только потом заметили троих мужчин под кустом на обочине. Один держал почти пустую бутылку, двое других хрупали соленые огурцы. Одеты они были пестро: клетчатая рубаха, старый, выгоревший пиджак, а у третьего - серый немецкий мундир без пуговиц.
Подошли поближе и увидели прислоненную к стволу дерева винтовку. Две другие лежали на земле.
Партизаны? Полицаи?
– Здравствуйте. Хлеб да соль, - поздоровался Серега.
– Едим да свой, - откликнулся один из мужчин постарше, тот, на котором был мундир. - Далеко собрались?
– Отсюда не видать, - в тон ему ответил Серега.
– Оружие имеется?
Молодой в клетчатой рубашке поднялся с места, подхватил винтовку. Он был толстогуб и краснощек, видно, от выпитого. Маленькие голубые глазки-буравчики сверлили Валю.
– Откуда! - сказал Серега. - Это вы с ружьями, а нам они ни к чему. Мы в город идем, на заработки.
– Издалеча? - спросил старший.
Теперь уже двое стояли с винтовками наперевес. И только он все еще сидел, похрустывая соленым огурцом.
– Из Мокрого Урочища, - ответил Серега.
Мужчины переглянулись, и Серега понял, что они впервые слышат такое название.
– Далеконько, - сказал старший.
– Далеконько, - откликнулся Серега. - Сгорела деревня и скотину не успели вывести.
– Немцы сожгли? - насторожился старший.
– Зачем. Немцы к нам и не захаживали. Сама сгорела. Баню сосед затопил, Зосима Иванович, может, слыхали? Кучерявый. Это фамилие у него такое. Затопил баньку, а сам за веником к сватье пошел. А баня возьми да загорись. А лето нонче сухое. Только сунь огню щепоть…
– Та-ак… История… - промолвил старший, и непонятно было, верит он или не верит. - А в котомках что?
– Известно, еда.
– Ну да? - ответил старший в тон и приказал своим: - А ну гляньте.
Клетчатый и тот, что в пиджаке, отобрали у них котомки, стали развязывать.
Вдруг сзади раздался свист и сильный щелчок кнута по крупу лошади.
– Н-но, милая! - крикнула женщина на телеге с каким-то отчаянием. Напуганная лошадь дернулась, словно хотела привстать на дыбы, рванулась и с грохотом поволокла телегу по дороге, поднимая легкую серую пыль.
Старший вскочил на ноги.
– Стой! Стой, партизанская сука! Кому говорю - стой!
Клетчатый выскочил с винтовкой на дорогу. Грохнул выстрел.
– Мазила! - заорал старший.
Клетчатый передернул затвор. В пыль, сверкнув на солнышке, вылетела стреляная гильза. Он поднял винтовку к плечу, но в тот момент, когда нажимал курок, Валя толкнула винтовку снизу. Пуля сбила ветку с березы.
– Ты что?… А?… - Клетчатый оторопел, лицо его и без того красное начало наливаться кровью, засинело. - Ты!…
– Остынь! - гаркнул старший. - Вяжи этих. Хоть каких привезем, от греха подальше.
Только теперь Серега понял, с кем они имеют дело. Полицаи схватили его и связали руки сзади.
– Эту я сам повяжу, - сказал Клетчатый. - Вы идите. Мы догоним.
– Ну-ну, - ухмыльнулся старший и скомандовал: - Топай.
Тот, в старом пиджаке, ткнул прикладом Серегу между лопаток.
– Да за что, братцы! - заорал Серега в отчаянии. - Мы чего? Мы - ничего. Идем себе. Жрать хотите, так берите! Не жалко.
– Топай, топай.
Сергей шел и все оглядывался. Вали не было видно. И тут они услышали выстрел. А потом на дороге показался Клетчатый. Он почти бежал, закидывая винтовку за плечо.
Клетчатый догнал их и хрипло попросил тряпицу, кисть была в крови.