— На-на вотъ, зашей, — сказалъ онъ, подавая хозяйке кошель, — мірская казна. Сохрани Богъ отъ греха. Только разинь ротъ — сейчасъ цапъ у тебя! И реви тогда… Глыбже засунь.
Хозяйка зашила «мірскую казну» въ онучу. Никакой жуликъ не догадался бы, какія дорогія онучи носилъ Иванъ.
— Такъ-то вотъ вернее. На-ка теперь, понюхай… много ли увидишь? — сказалъ Иванъ, и лицо его снова заплыло широкою улыбкой.
Однако, еще разъ въ этотъ день ему пришлось смутиться до глубины души.
— Не слыхать, когда братъ-то?детъ? — спросила жена, воткнувъ этимъ вопросомъ ножъ въ сердце Ивана.
Онъ насупился и замолкъ.
— Я почемъ знаю! — только огрызнулся онъ.
Петръ Сизовъ былъ также выбранъ въ покупатели участка. Онъ даже раньше былъ выбранъ, потому что березовцы прежде всего къ нему обратились: «Петръ, лупи въ городъ и чтобы все чисто было. Ты у насъ башка, знаешь куда и какъ. Чтобы только земля была наша». Затемъ уже былъ указанъ Иванъ Сизовъ. Между темъ, оба брата давно не видались. Встречаясь другъ съ другомъ, они не снимали шапокъ, не кланялись, причемъ Иванъ терялся и съ недоуменіемъ чесалъ голову, а Петръ отворачивался, смотрелъ въ землю, какъ будто заметилъ какую-то брошенную вещь и намеревался поднять ее для хозяйства. Легокъ на помине!
Петръ всталъ около порога и крестился на образа. Потомъ внимательно и неторопливо осмотрелъ всехъ находящихся въ избе. За то находящіеся въ избе были поражены. Иванова баба стояла посредине избы со сложенными на животе руками и не могла произнести ни слова. Иванъ также безмолствовалъ; онъ сиделъ неподвижно и держалъ въ рукахъ онучу, которая за минуту передъ темъ приводила его въ радостное настроеніе. Одинъ парнишка засунулъ въ ротъ палецъ, не сводя глазъ съ дяди; другой, поменьше, при его входе стремглавъ бросился на печку, съ быстротой молніи зарылся тамъ въ лохмотья, оставивъ одну только маленькую щелочку, изъ которой скоро показался испуганный серый глазъ.
— Здравствуйте, — сказалъ Петръ. — Пришелъ проведать. Не знаю, угодилъ-ли въ добрый часъ. Но теперича ссориться намъ не изъ-за чего.
— Не изъ-за чего… — повторилъ Иванъ, не зная, что говорить.
— Потому делить нечего.
— Нечего…
— Пришелъ проведать…
— Верно!
— Братнино-то сердце отходчиво. Иль все сердитъ? — пытливо спросилъ Петръ.
Иванъ былъ взволнованъ, онъ, видимо, не зналъ, что делать. Но вдругъ онъ всталъ, подошелъ къ брату, взялъ его за руку и потащилъ къ столу. «Добро пожаловать! Гость будешь. Хозяйка, миръ! Пришелъ съ повинной… кланяйся!» — говорилъ Иванъ и крутился по избе пока, наконецъ, не успокоился, усвоивъ фактъ примиренія съ братомъ.
Черезъ часъ оба брата сидели уже за столомъ. Происходилъ пиръ. Иванъ былъ подвыпивши. Петръ имелъ менее колючій видъ. Иванъ ежеминутно угощалъ своего гостя, называя его «дорогимъ». На глазахъ его то и дело появлялась влага. Блаженнейшая улыбка разлилась по всему его лицу. Иногда онъ хлопалъ брата ладонью по ноге и въ сотый разъ спрашивалъ его: братъ онъ ему или нетъ?
— А какъ же! Самый настоящій, — въ сотый разъ отвечалъ Петръ.
— Единоутробный? — шутливо осведомился Иванъ.
— Единоутробный.
До полуночи въ избе Ивана светился огонь, и все это время Петръ не могъ вырваться изъ-за стола.
На другой день братья вместе на одной лошади, поехали въ городъ. Они сидели рядомъ. Иванъ много говорилъ, Петръ много слушалъ. Старшій добродушно оглядывалъ младшаго, младшій внимательно смотрелъ на старшаго. Впрочемъ, случай далъ и последнему возможность заговорить, только говорилъ онъ всегда о деле пропуская пустяки мимо ушей.
Они подъезжали уже къ городу. Вдали виднелись колокольни, зеленые куполы, белые дома. Но очертанія города. были еще не ясны, надъ всемъ городомъ висела мгла, а когда солнце стало клониться къ западу, и лучи его пали отвесно, отъ города былъ виденъ только ослепительный блескъ. Жаръ спадалъ. Но пыль по дороге сделалась еще более удушливою. Она густыми клубами поднималась отъ лошадиныхъ ногъ, колесъ и набивалась въ телегу, садясь на одежду братьевъ. Братья сидели въ ней, какъ въ пятой стихіи; облака ея часто были такъ густы, что они не видали другъ друга, молча глотая ее. Поэтому, должно быть, старшину соседней волости,ехавшаго имъ навстречу изъ города, они заметили только тогда, когда онъ поровнялся съ ними. Иванъ и Петръ сняли шапки и поздоровались. Старшина величественно проехалъ мимо, что-то пробормотавъ.