Епископ достал из ларца простой металлический крест. Он подержал его на ладони, будто испытывал тяжесть, и протянул Франсуа.
— Сто лет назад венгры захватили этот монастырь. Монахи успели укрыться в лесу, спрятав в тайнике реликвии из алтаря. Но венгры схватили отшельника. Он жил неподалеку в пещере и знал про тайник. Его пытали весь день. Братья сидели в лесу, видели, но не могли помочь. Он умер. В его руке нашли этот крест. Сейчас он будет тебе нужен, он убережет тебя…
Франсуа испытывал неведомое прежде чувство. Он был солдатом. Приказ освобождал его от сомнений. Следуя ему, он не знал колебаний. Он был равнодушен к благам, которые манили его товарищей, ради которых они готовы были терпеть голод и лишения. Богатства этого мира не вызывали у него алчного воодушевления. Мечта о волшебной стране, рассказами о которой были полны странники, вернувшиеся из Палестины, оставляла его безучастным. Земля, которой он был лишен — младший безземельный отпрыск, не будила в нем завистливого желания. Он ничего не боялся потерять. Разве его доблесть оправдана дележом добычи и разгулом победителей? Разве его чувство повиновения не отличается от корыстного холопства наемника или рабской лести? Разве не именем Бога освящено его оружие?.. Все это было так просто. Но нечто изменилось, и это нечто стало теперь главным. Он остался один. Никто не приказывал ему, не направлял. Он мог делать, что хотел, и идти, куда хотел. Он стал свободным. Но не знал, что делать с этой свободой, не знал, как быть…
Он провел в аббатстве еще несколько дней. Будто при полном безветрии, он застыл посреди огромного моря. Он ждал того, что должно открыться. Он не знал часа, но в нем жила уверенность, что Голос существует. Однажды, когда он вспоминал родительский дом, темнота сгустилась вокруг пламени свечи. Огонь стал мерцать, и застыл, обозначив ответ. На следующий день он отбыл из аббатства в отцовский замок, где жили его братья.
__Три дня Франсуа находился в пути. Он ночевал в монастырских гостиницах, которых немало было выстроено вдоль дорог Клюнийским братством. По дорогам шли в Святую Землю паломники, но сейчас гостиницы стояли пустыми. Осень выхолаживала кровь, не располагала к путешествиям. Только самые отчаянные купцы — невольники собственной выгоды продолжали рисковать жизнью. Темное разбойное время — осень.
Четвертый вечер застал Франсуа в лесу. Голые деревья отбрасывали колючую тень, мертво шелестела сухая листва. Франсуа дремал в седле, не рассчитывая найти пристанище для ночлега. Вдруг сквозь мерный шум леса до него донесся крик, за ним еще один, еще. Навстречу ему, отчетливо заметный в свете луны, бежал человек. За ним гнались двое. Завидев Франсуа, беглец заорал во все горло. Преследователи остановились и кинулись в лес. Оттуда раздался пронзительный свист. Еще поворот, замерший обоз и ловко снующие тени. Они застыли, захваченные врасплох, но навстречу Франсуа уже мчался всадник. В полутьме он казался огромным. Черный плащ и ничего больше. Преступление не терпит свидетелей. У разбойника была сильная рука, и Франсуа, еще не оправившийся от болезни, стал уставать. Они сошлись плотно, Франсуа слышал хриплое дыхание. Враг поднял на дыбы лошадь. Лицо Франсуа осветилось все сразу и вместо последнего удара всадник сильно толкнул Франсуа, развернул коня и умчался прочь. Лежа на земле, Франсуа услышал свист разбегающихся разбойников.
Потом из леса стали выходить люди. Благословляя судьбу, они сошлись вокруг Франсуа. Убит был только купец. Он лежал с проломленной головой на уцелевших от разграбления мешках. Даже мертвым, он не расстался с ними.
Франсуа не стал задерживаться. Он защитил этих людей, а его самого спасло великодушие врага. Уставший, без отдыха, к полудню следующего дня он добрался до родных мест.
День был холодный и ясный. Замок стоял на пригорке над деревней. Река, мельница, скошенное поле, лес, закрывший линию горизонта, — все это, будто вернулось издалека, отозвалось ожившим воспоминанием детства. Казалось, ничто не изменилось. Ворота были распахнуты. Мальчик в меховом колпаке кутался в рубаху, протер глаза, рассмотрел гостя, и ударил в колокол. Рослый сутулый человек, тронул рукой седеющую бородку, оглядел Франсуа и заспешил навстречу. Это был старший брат Раймунд. Они не виделись уже несколько лет, с тех пор, как Раймунд в последний раз навещал сеньора. Но Франсуа, обделенный памятью о родителях, хорошо помнил брата. Они были похожи, сравнение полезно для тех, кто хочет поразмышлять над работой времени, переплавляющей юные черты в обличье зрелого мужа. Было видно, Раймунд искренне рад брату. Они обнялись, от души отлегло, сомнения, одолевавшие Франсуа, рассеялись. Он вернулся в дом, издавна хранящий жизнь его рода. Теперь дом был малолюден, большая часть его пустовала, в коридорах тянуло сыростью. За обедом они встретились в огромном зале. Огонь гудел в очаге, но углы были укрыты сумраком. Братья были вдвоем. Раймунд был молчалив, и Франсуа не расспрашивал. Рука болела после ночного поединка, он снял перстень. Раймунд пил много, а Франсуа едва притронулся к вину. Потом в дверях появилась жена Раймунда.