Юй Хуа
Братья
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
Взбрела в голову нашему миллиардеру Бритому Ли странная причуда: решил он потратиться на грабительскую сумму в двадцать лимонов долларов, чтоб слетать разок на российском корабле «Союз» поглядеть космос. Сидя на своем знаменитом на всю округу золоченом унитазе, он закрыл глаза и начал воображать, будто летит по космической орбите. Безлюдье кругом непостижимое, а Бритый Ли глядит с высоты, как вертится тихонько величественная Земля, и невольно защемило у него сердце да слезы на глазах выступили. Тогда только понял он, что остался на Земле этой один-одинешенек.
Когда-то была у него надежа и опора — брат Сун Ган. Простодушный и упорный Сун Ган, старше его на год, выше на целую голову, три года назад умер. Превратился в горстку пепла, уместился весь в крохотной деревянной коробочке. Когда Бритый Ли вспоминал о той коробочке, то много и тяжко вздыхал и думал про себя, что, ежели сжечь маленькое деревце, пепла и то выйдет больше, чем от брата.
Когда его мать была еще жива, любила твердить: «По отцу и сын». Говорилось это, конечно, о Сун Гане. Мать повторяла, что Сун Ган преданный и добрый — вылитый его отец, будто бы отец и сын — две тыквины с одной плети. А когда она говорила о своем втором сыне, то тут шли в ход не такие слова. Мать качала головой и говорила, что Бритый Ли и его отец ни капли непохожи. Так и шло, пока сыну не исполнилось четырнадцать лет и не схватили его на месте преступления, когда он украдкой подглядывал за женскими задницами в общественной уборной. Тогда мать вчистую переменила свое мнение. Тут она наконец узнала, что Ли и его отец на самом-то деле — тоже две тыквины с одной плети. Бритый Ли помнил, как его мать отвернулась, пряча от стыда глаза.
— По отцу и сын, — размазывая слезы, горько пробормотала она.
Своего родного отца он никогда не видел. В день, когда Ли родился, его отец в отвратительном смраде покинул этот мир. Мать говорила, что он утонул, а маленький Ли спрашивал где: в ручье, или в пруду, или в колодце. А мать в ответ не издавала ни звука. Только когда он попал, как кур в ощип, подглядывая за женскими задницами в нужнике — нынешним модным словцом, намутил делов, — и когда эти сортирные дела Бритого Ли всплыли на поверхность, а его худая слава разошлась по нашей Лючжэни, узнал он, что и сам, и отец его вправду две тыквины с одной плети, притом вонючие. Этот его родимый папочка, заглядевшись в нужнике на женские задницы, упал по недосмотру в сточную канаву, да и захлебнулся.
Наши лючжэньские, старые да малые, щеки надорвали со смеху, твердя на разные лады: «По отцу и сын». На всяком дереве есть листва, так и всякий лючжэнец во рту держал всегда наготове эту присказку. Даже молочные младенцы ее освоили. Люди, тыча в Бритого Ли пальцем, шептались и, прикрывая рты, хохотали, а он разгуливал по Лючжэни как ни в чем не бывало. В душе-то он ржал громче всех. Тогда ему исполнилось пятнадцать, и он узнал уже, что такое за фрукт — мужчина.
Нынче весь мир светит голой задницей: по телевизору, в кино, на VCD и DVD, в рекламе, в журналах, на шариковых ручках, на зажигалках… Какие душе угодно: импортные, доморощенные, белые, желтые, черные — даже шоколадные, — большие, маленькие, толстые, худые, ухоженные и не очень, молодые, старые, фальшивые, настоящие — такое богатство, глазом не окинуть! Нынче голая женская задница ничего не стоит, глаза протереть — и вот она, чихнешь — и точно попадешь на какую-нибудь, завернешь за угол — и наступишь. А раньше она была таким сокровищем: за золото, за серебро и за жемчуга не купишь. Раньше ее можно было лишь тайком углядеть в нужнике. Потому только и появился такой мелкий пройдоха, как Бритый Ли, тепленьким схваченный на месте преступления, и такой здоровенный пройдоха, как его отец, на месте преступления расставшийся с жизнью.
Тогдашние сортиры были не как теперь. Сейчас там и в перископ не углядишь женской задницы, а тогда мужчин и женщин разделяла одна тоненькая стеночка. Внизу была общая для всех порожняя канава, и звуки того, как ходят по нужде бабы, неслись из-за стены, дразня и заставляя сердце трепетать. Если всунуть голову в то место, куда по идее должен был садиться зад и, одуревая от желания, двумя руками крепко вцепиться в доски — ноги и живот прижмутся к крышке так, что вонь выбьет слезы из глаз. Но ты не гляди на мух, ты соберись — как пловец перед прыжком. Чем глубже ввинтишь баллу — тем больше увидишь.
В тот раз Бритый Ли одним махом сумел углядеть пять задниц: одну маленькую, одну толстую, две худые и одну не худую и не толстую, аккуратненько выставленные в рядок, точно пять кусков свинины в мясной лавке. Толстая была похожа на свежую свинину, две худые — на солонину, маленькая не стоила и упоминания. А понравилась Бритому Ли не худая и не толстая попка, прямехонько против его глаз. Из всех пяти она была самой круглой, такой круглой, что казалась литой. Сквозь ее туго натянутую кожу проглядывал слегка выпирающий копчик. Сердце Бритого Ли забилось с громким стуком, он захотел посмотреть еще на пушок с другого конца от копчика и из какого такого места вырастает этот пушок. Его тело стало просовываться дальше, а голова протискиваться ниже, и уж когда он должен был увидеть волосы на лобке женщины, его тепленьким-претепленьким схватили на том самом месте.