С тех пор незнакомец являлся несколько раз. И однажды открылся Любаве. Рассказал, что он не кто иной, как сам Семаргл, бог огня. Теперь-то ей ясно стало, как он невредимым проходил сквозь пламя.
Когда Любава умолкла, в избе сгустились сумерки. Погас огонь в очаге – лишь алел последний уголек. Мальчишки сидели перед ней, ошарашенные рассказом. Им представилась Любава – молоденькой девчонкой, чуть старше, чем они сейчас. Наконец Вольга решился задать ей вопрос, который уже давно мучил и его, и Мишату.
– Так кого же из нас тебе принесли?
Любава посмотрела сперва на одного парня, потом на другого, широко улыбнулась, и взлохматила обоим непослушные вихры.
– А я уже и забыла. Вы оба маленькие были, рыженькие… Придет пора, вспомню.
– А чего от тебя этой тетке надо? Усладе?
– Услада была подругой Загляды. Видно, до сих пор считает, что она погибла из-за меня.
– Может, ей объяснить? – Мишата сжал кулак и выразительно на него посмотрел.
– Она не поймет. Это только настроит ее против меня.
– Так что же нам теперь, придется и из Рябинового лога уходить? – Мишата был расстроен.
– Зачем? Только от того, что она говорит обо мне гадости? Так ярмарка закончится, и она уедет.
Тёплым солнечным вечером парни и девушки собрались на лугу у реки и решили играть в Змея. Бросили жребий – кому быть «Змеем». Первым выпало водить Нечаю. Он надел клыкастую размалёванную личину, и все кинулись от «Змея» врассыпную. Как ни быстр, ни ловок был Нечай, а попробуй – поймай кого-нибудь, если под личиной ничего не видать.
Лишь одна стройная фигурка не ускользала от «Змея», а, казалось, наоборот, хотела попасться. Она крутилась вокруг него, едва не задевая пёстрой понёвой. Нечай пару раз почти схватил её, но девушка всякий раз со смехом ускользала. Вот наконец ему удалось ухватить рукав рубашки. Если бы не широкое медное запястье, на белой коже остались бы синяки. Нечай снял личину, чтобы разглядеть: кто же ему попался. Это была Забава. Отец девушки был кузнецом, и, видно, поэтому волосы у Забавы удались рыжими, как язычки пламени, по светлой коже рассыпаны искры веснушек, а глаза, обрамлённые длинными тёмными ресницами, чернели, как угольки. Забава смотрела на Нечая дерзко и весело, словно это она поймала его. А под этим весёлым, искрящимся взглядом, как тёмные камни под озёрной водой, прятались тоска и надежда. А рука послушно лежала в жёстких пальцах сына старейшины.
– Ну, можешь требовать выкуп… – проговорила красавица. Если уж «Змей» схватил тебя, остаётся либо откупиться, либо искупаться в холодной воде.
– Что с тебя взять-то – проговорил Нечай насмешливо. – Нет уж, не удастся тебе от купания увернуться.
С этими словами он бросил наземь личину, подхватил девушку и понёс её к берегу речки. Забава пыталась вырваться, но сильные руки держали крепко. Нечай подошёл с пленницей к самому берегу. Здесь, среди высоких стрел камышей, на тёмной воде уже появились бледно-зелёные листочки ряски. У берега, не обращая внимания на людей, кормились утки. Когда Нечай приблизился, они, возмущено крякая, убрались подальше от берега.
Нечай помедлил немного, Забаве даже показалось, что он просто решил её попугать. Но нет, парень безо всякой жалости кинул её в грязную холодную воду. Забава вскрикнула, и попыталась встать на ноги. Нарядная понёва намокла и испачкалась в иле и глине. В рыжей косе запутались зелёные листья водорослей. По лицу стекали капельки воды, а может быть, слёзы. Под намокшей тканью вышитой рубашки стали видны маленькие крепкие груди. Глядя на них, на всю ладную фигурку девушки, Нечай вдруг пожалел, что не дал Забаве откупиться поцелуем. Что-то впервые зашевелилось в его душе. Но, продолжая пялиться на девушку, он даже не пытался помочь ей. Насмешливо улыбаясь, Нечай наблюдал, как она под всеобщий смех бредёт к берегу по колено в воде.
Заметив пристальный взгляд Нечая, Забава обхватила себя руками. Стыдливость боролась в ней с желанием зажать ладонями уши, чтобы не слышать насмешек. Как же ей хотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко от злосчастной поляны! Оскальзываясь на глинистом дне, Забава с трудом выбралась на берег и, закрыв лицо руками, убежала в рощу. Нечай заливисто свистнул ей в след, и этот залихватский свист подхватило ещё несколько парней. Может быть, дочь кузнеца ещё вернулась бы, но после этого издевательского свиста она больше не показывалась на лугу, где веселилась молодёжь. Никто не заметил, как вслед за девушкой поспешил Вольга. Забава неслась от Нечая, как от смерти. Пролетела мимо батюшкиного дома, и дальше, бегом, по знакомой тропке к реке и скрылась в камышах. Любавич чуть было не пронесся мимо, да вовремя заметил круги на воде. Сердце у парня замерло – в воду бросилась, глупая! Но в полинявшей, начинающей набирать густоту, темноте, заметил покачивающуюся на волнах белую лодочку и невредимую беглянку, свернувшуюся калачиком на дне. Как был, в плаще, штанах и новеньких сапогах, Вольга шагнул к ней сквозь камыши. Подхватил на руки, вынес на берег, и понес, сам не зная куда. Забава сначала что было сил колотила крохотными кулачками по широкой груди, вырывалась. Потом затихла, и только слабо всхлипывала. Вольга дивился про себя легкости ее тела, тому, как уютно, словно отроду не знала другого места, лежала пушистая рыжая головка на его плече. И себе, так переживающему из-за слез какой-то девчонки.