Ее отец, сам взявший жену по любви и дававший за дочерью солидное приданое, был готов предоставить ей решать судьбу самостоятельно. Девушка не страшилась родительского гнева, подходя к дому с пригожим незнакомцем.
Однако сам Твегги, остановившись у ворот ювелира, поспешил с ней распрощаться. Девушке даже показалось, что новый знакомый немного испугался… ворчавшего вдали грома.
– Гроза будет… остался бы ты у нас. Батюшка не откажет, да и матушка мне, любимице, поперек слова не скажет. Наверное, уже и ужин на столе…
– Нет, Искорка. Я и так задержался. Меня уже давно ждут.
– Дела? Ты уедешь завтра? – Девушка не решалась поднять глаза на Твегги, чтобы он не разглядел грусть и тревогу в ее глазах.
– Нет. Еще несколько дней я буду в Бергене. И завтра, как только покончу с делами, найду тебя.
– Хорошо. Знаешь, иной другой сейчас наврал бы с три короба, а ты… честный.
Девушка не знала, что последние слова ее окончательно пленили сердце хитрейшего из асов. За всю его долгую жизнь Локи называли каким угодно: хитрым и дерзким, ловким пронырой и злоязычным. Но честным… такую похвалу он услышал от девушки впервые.
Почувствовав непривычное смущение, Локи поспешил уйти. Он зашагал в сторону Брюгге – района Бергена, где начали селиться в длинных, но непременно выглядывающих хоть одним глазом в гавань, домах ганзейцы. Ему не составило бы большого труда найти ночлег в любом из этих богатых домов. Однако ему хотелось немного побыть одному. Еще ни одно путешествие с Одином и Тором не заставляло его кровь бежать так быстро. Впервые он почувствовал себя нужным кому-то.
Он был побратимом Одина, но каждый день асы не давали ему забыть, что он всего лишь приживал, шут. Локи никогда не забывал что он родом из великанов. Именно поэтому его тянуло в Йотунхейм. Именно поэтому его первой и пока единственной женщиной стала великанша. Он даже стал отцом. Дочка Хель не отличалась красотой. Да и сыновья – волк Фреки и змей Йрмунганд обещали вырасти в настоящих чудовищ. Но все-таки это были его дети. Однако великанша, одарившая его благосклонностью, тоже попрекала его сладкой жизнью в Асгарде.
Оттого и мотался неприкаянный огненный бог по свету. Оттого-то и сыпались из него постоянные шутки и каверзы. Но нынче дрогнуло сердце бессмертного. Устроившись на лежанке из еловых лап, Локи задумчиво смотрел в звездное небо. Его улыбка становилось то непривычно нежной, когда он вспоминал ласковые слова Синдри, ее губы, пахнущие ягодой, то исполнялась горечью. Девушка считала, что можно ему верить. Ему, который не решился даже предстать в ней в своем истинном облике. Однако ас понимал и то, что теперь, когда сердце девушки уже проснулось, поздно было пытаться исправлять ошибку. Да и полюбит ли она его, настоящего. Нет. Открываться Синдри нельзя. Рано или поздно Твегги придется исчезнуть. Пусть считает что он, честный, которому она поверила, обманул. Оказался таким же, как все. С каким-то горьким злорадством он представил себе, как Синдри будет плакать. Как будет хлопотать мать, стараясь развеять дочку. Как мрачный отец завалит любимицу подарками, а после, отчаявшись, выдаст замуж, лишь бы осушить ее слезы.
Размышляя таким образом, Локи не заметил, как четыре зеленоватые звезды на небе стали особенно яркими, а после поперек каждой появилась темная черточка. Вскоре из сумерек появились с громким мурчанием две пушистые темно-серые кошки размером со снежного барса запряженные в легкую колесницу, увитую цветами. С колесницы сошла, поддерживая край светло-голубого платья, Фрэйя. Светлое лицо богини любви было грустным.
– Что тебе сделала бедная девочка, что ты готовишь ей такие кары?
Разозлившись на светлую асинью, больше за то, что она угадала его мысли, чем за ту легкость, с которой она его нашла, Локи прорычал:
– А нечего верить каждому встречному-поперечному. Уж не скажешь ли ты, что норны готовы были сплести ее нить с другой? С другим?
– Нет, Локи. К сожалению, ей было суждено встретить тебя. И до самой смерти она будет любить лишь того, в чьем образе ты предстал перед ней. А ты слишком поздно поймешь, какой подарок она тебе преподнесла.
На поляне воцарилось молчание. Лишь кошки тихонько мурлыкали, ласкаясь к своей госпоже. Наконец Локи проговорил, глядя на свои сапоги:
– И что мне теперь, вернуться в Асгард? Чтобы Синдри смогла меня забыть? А самому подставить голову под удар Мьёльнира?
– Ну, Тор не так злопамятен, как ты думаешь…
– У его просто не хватает выдумки придумать достойную месть. – пробурчал Локи, но было видно, что ему стало спокойнее. Фрейя же продолжала, словно не расслышала его слов.