Я не мог понять их настроения.
— Может быть, я сделал что-то не так?
— Нет, сынок. Мы очень гордимся тобой, — тихо сказала Мама.
— Но мне так не кажется. — Я схватил руку Папы и потряс ее.
— Сын, ты сделал меня самым гордым человеком на земле. Мы только опасаемся, что этот всемогущий генерал проявляет к тебе слишком большой интерес. Мы не знаем о его намерениях, — сказал Папа.
— Это честь. Он самый молодой генерал в истории китайской армии, и он командир оборонительного отряда. Вы же не собираетесь меня не пустить?
— Нет, конечно же нет. Но почему ты так рвешься туда? — спросила Мама.
— Однажды я тоже стану генералом, как он, — ответил я.
Мама и Папа покачали головой, но впервые за весь вечер улыбнулись.
Генерал Дин Лон был высоким человеком с густыми черными волосами и глубокими искрящимися глазами. Безупречно сшитая форма идеально сидела на нем, подчеркивая широкие плечи и узкую талию. Ровно в шесть, когда солдат привел меня в его кабинет, генерал поприветствовал меня, как своего почетного гостя.
Я надел свою единственную полотняную рубашку и новые сандалии, о чем вскоре пожалел, так как они очень стучали по деревянному полу в кабинете генерала. Я уж было подумал снять их, но элегантная обстановка остановила меня.
Я был очень взволнован и одновременно восхищен, когда генерал пожимал мне руку. Мы встретились взглядами, и я заметил, что он пытливо изучает мое лицо.
— Ты очень похож на моего сына, только ты немного темнее.
— Прошу прощения, генерал. — Мое сердце бешено колотилось. «Зачем я извинялся? Мне не за что извиняться».
— Нет причин извиняться. Присаживайся, — сказал генерал с улыбкой.
— Спасибо, генерал.
Я уселся на высокий стул лицом к генералу, который опустился в огромное кресло, покрытое шкурой тигра.
— Кто тебя так назвал? — спросил он.
— Мой Папа. Мое имя значит «вершина горы».
— Честолюбиво, — сказал генерал.
— Мои родители нечестолюбивы. Они мечтают, что я стану местным врачом и буду лечить людей. Но я хочу быть генералом, как вы. Я хочу вести в бой с врагом тысячи людей и одерживать победу сражение за сражением.
Генерал выглядел удивленным.
— Что это за мемориальная доска на стене? — спросил я, указав на листы.
— Пойдем, я покажу тебе. — Генерал поднялся и провел меня по кабинету. — Это мой диплом из Пекинского университета, где я читал историю. А это диплом из Восточной военной академии. А ты знаешь, кто это со мной на фотографии?
— Наш великий председатель Мао. А кто другой человек?
— Мой тесть, главнокомандующий Китайской народной армией, воздушными силами и флотом.
— Вы встречались со многими важными людьми.
Генерал Лон кивнул:
— Да, в том числе и с тобой. Ты тоже важный молодой человек.
— Сейчас нет, генерал, но, возможно, стану им, когда вырасту. Вот увидите.
— Конечно, увижу. — Генерал потрепал меня по щеке и с любовью погладил по голове.
— Это ваш сын? — спросил я, указывая на фотографию, на которой мальчик стоял между генералом Лоном и его красивой женой.
Генерал кивнул:
— Его зовут Тан. И ему столько же лет, сколько и тебе. Вы очень похожи.
Я долго смотрел на мальчика.
— Вы скучаете по своему сыну?
— Да, Шенто, скучаю.
— Поэтому вы хотели видеть меня?
Он не ответил. Весь оставшийся вечер я пробыл в заботливых руках генерала, который накормил меня сытным обедом из цыпленка, говядины и даже тигровых лап. У меня были хорошие манеры, за что я получил молчаливое одобрение генерала. Хотя с удовольствием проглотил все. Фильм про войну оказался захватывающим, полный батальных сцен, но я уснул на середине сеанса. Все, что я помню, так это то, как проснулся на руках у генерала и как меня передали Папе у главных ворот заставы.
Этой ночью мне суждено было найти своего героя.
На следующий день я упрашивал Маму сшить мне такой же мундир, как у генерала. Папа долго пропадал в горах, собирая травы, чтобы купить зеленую армейскую ткань, которую продавали в военном магазине. По вечерам я уговаривал Папу сделать мне игрушечную винтовку из бамбука. А потом каждый день маршировал на заднем дворе в своем новом обмундировании и с оружием, сражаясь с соломенными человечками, словно это вьетконговцы.
После школьных занятий я задерживался в школьном дворе, который отделялся от военной заставы лишь железными воротами, перелезал через них и погружался в другую жизнь. Там все отличалось от моего скромного дома. По радио звучала музыка, в то время как солдаты играли в футбол. Дети со своими мамами или нянями сидели на скамейках, уплетая сладости. Женщины-военные в юбках и белых блузках смеялись и кричали, бросая жестяные банки с напитками в проходящих мужчин.