«Эвакуированные… Я еще хорошо устроилась. По-человечески, в доме. Мне просто везет. Везет…»
Она вспомнила о младшем брате, о Володьке, — дома его называли «везунчик». Где-то он нынче, родной?
Письма из Ленинграда не приходили давно. Видно, было там нелегко. В Ашхабаде поговаривали, что ленинградцы начали голодать, что гитлеровцы разбомбили продуктовые склады.
Еда? В чем же дело! Маша мгновенно собрала посылку. Самого большого веса, какой только принимали на почте. Она положила в фанерный ящик белые кирпичики соленого свиного сала со шкуркой, — сало пахло чесноком, от одного его вида текли слюнки. Положила туда же коробку со сдобным печеньем, таким жирным, что, прикасаясь к белой бумаге, печенье тотчас делало ее прозрачной, словно пергаментной. Положила и запечатанную сургучом бутылку вина, виноградного, душистого туркменского вина. А потом засыпала ящик до самого верха кишмишем и курагой — янтарными, сладкими плодами, на всякий случай тщательно вымытыми, — а вдруг дома откроют и сразу попробуют? Обязательно надо мытые.
Она ходила последние дни, но чувствовала себя хорошо, — стоял октябрь, жара понемногу спадала. Посылку на почту понесла сама. А когда сдала, услышала рядом чей-то голос: «Завтра последний день, больше посылок в Ленинград принимать не будут»… Ах так? Тогда она завтра пошлет вторую. Такую же. Хорошо, что узнала.
На другой день она отправила вторую посылку. Домой ехала умиротворенная. Всё-таки им поддержка. Конечно, не ахти сколько, а всё-таки всё свежее, полезное.
Маша, Маша! Если бы твои посылки дошли! Может быть, они помогли бы сохранить жизнь твоему отцу, сохнувшему от голода, превращавшемуся постепенно в мешок с костями. Шестнадцать килограммов продуктов! Они пришли бы в начале ноября. Их можно было бы разделить месяца на три, на четыре. Если бы отец съедал в день хотя бы по кусочку сала, и по нескольку урючин дополнительно! Возможно, остался бы жив. Тем более, что мясо кошек и собак он тоже ел и похваливал, — он был выше всяких предрассудков; маму же так и не уговорил отведать, — не могла почему-то. Он был аккуратен: каждый день приносил из Дома ученых свой обед в баночке и в стакане, — в баночку наливали суп, в стакан — немного каши. А иногда он приносил в карманах зеленую сосновую хвою, — по радио говорили, что хвою полезно жевать от цинги, в хвое тоже есть витамины.
Он был бы, наверно, спасен, если бы твои, Маша, посылки дошли. Их везли быстро и без задержек. Их привезли и сгрузили у той стены, дальше которой враг не пускал, — у блокадного кольца. Ты, Маша, хотела, чтобы твой не старый еще, умный и нужный людям отец остался живым, а немецкий полковник с тонким интеллигентным лицом, начальник оперативного управления генерального штаба армии Гитлера полковник Хойзингер хотел совсем обратного.
Армия, в которой этот фашист служил, была армией убийц. Она решила превратить Ленинград в огромный лагерь истребления, где голод естественным образом заменит газовые камеры. Дешевле!
Посылки, упакованные любящей рукой, долго лежали на том рубеже, за которым грохотала война. Но прошло полгода, — и в пылающий от зноя майский Ашхабад, в Ашхабад продуктовых карточек и первых нехваток, в Ашхабад первых военных сирот и вдов вместе с письмом оттуда вернулись и два ящика, из которых не пропало ни грамма. Они вернулись, не дойдя до голодающего города, в котором с каждым днем становилось всё хуже, всё тяжелее.
Маша долго ни о чем не знала. Настойчиво и неизменно посылала она свои письма по известным ей адресам младшего и старшего братьев, матери и отца. Она читала по радио лекции о русском патриотизме, о Суворове и Кутузове, о красоте души советского человека. По радио — можно, — слушателей не отвлекает ее необычный вид, не видна ее покруглевшая фигура. Всё-таки — что-то полезное, всё-таки она не в стороне. А скоро у Зои появится брат или сестра.
День и час наступил, — природа не считается с тем, война сейчас или мир. «Девочка!» — сказала сестричка, приняв младенца, и Маша не обидела дочку вздохом сожаления, хотя и хотела сына. И хорошо, пускай девочка. Может, война скоро кончится. Есть такая примета: если рождается много мальчиков — значит, война будет долго, а много девочек — значит, скоро мир.
Сколько же продлится война? Это будет зависеть от всех нас. И от нее тоже. Год-два, больше…